Он налил ей кофе в прозрачную чашку из небьющегося стекла.
– Я привез тебе еще, отдам позже. Ты только не перебарщивай. Завтра возобновляем репетиции.
– Хорошо.
Он внимательно смотрел на нее: лицо припухло, глаза тусклые, кожа серая. Наркоманка, конченая наркоманка. То, что эта подзаборная потаскушка стала причиной их ссоры с Олли – их первой серьезной ссоры за три года, – уязвляло его. Что с Олли происходит? Ведь не могла же она ему понравиться – такая, с тощими паучьими лапками, птичьим носом? Нет, она ему не нравится, не может этого быть. Даже ревновать – и то было бы смешно. Тогда что же такое с ним происходит?
– Ты Олли не видела? – спросил он.
– Он в репетиционном зале.
– А-а… – Он внимательно следил за ее реакцией. Сучка. Ах ты, сучка – щеки так и вспыхнули! Сучка!
Она тоже смотрела на него и думала: какой классный мужик, только вот сердце к тебе не лежит отчего-то. Наверное, из-за твоего взгляда: холодного, упорного, волчьего. Нет, тебе б я не дала, ни за что не дала, хоть ты в ногах бы валялся, такой весь из себя красивый. А Олли…
– Ну как, не надоело тебе у нас? – спросил Данила, подкладывая сахар ей в чашку.
– Нет. А скоро премьера?
– Скоро. Все уже готово. Вот еще костюмы вам привезу.
– Красивые?
– Очень.
– А себе?
– Я буду в том, что ты уже видела.
– А Игорь, Лели?
– Тоже.
– Значит, эти костюмы только для меня и Олли?
– Для вас двоих.
– Здорово!
Он усмехнулся: «Радуйся, сучка, радуйся».
– Данила, можно тебя спросить?
– Конечно.
– Скажи, а наш режиссер… он… – Она замялась. – У него жена, дети есть?
Данила отрицательно покачал головой.
– А почему он такой богатый?
– Наследство получил.
– А-а, здорово… И так на спектакли его и просадит?
– А это не нашего ума дело, девочка. Мы деньги получаем, а остальное… – Он беспечно махнул рукой.
– А почему на репетициях мы никогда не играем до конца? – спросила Анна, прихлебывая кофе.
– Как это до конца не играем? С чего ты взяла?
– Ну, мне так показалось, там действие какое-то неоконченное. Пауза и… и все.
Данила рассмеялся. Громко. Звонко.
– Ах ты, актрисочка из Тулы! Ей кажется! Да для Верховцева пауза – самый главный атрибут. Гвоздь всей постановки. Он же весь на паузах – ты ж должна была это заметить. Недосказанность интригует. Точка в конце – это же так скучно, Анечка! А здесь – полет фантазии. Думай, зритель, домысливай. Поняла?
– Ага. – Она допила кофе, потянулась за сигаретой. Молча курила.
Потом ей захотелось есть – наркотический туман постепенно уходил, уступая место голоду: она не ела почти целые сутки. Данила достал из холодильника холодную курицу, сыр, пакет яблочного сока. Сидел и смотрел, как она ела: как двигались ее скулы, как она впивалась зубами в куриное мясо, как глотала сок, облизывала пальцы. Его душило отвращение. Он ненавидел эту сучку за все – за то, что она живет с ним под одной крышей, за то, что смеет смотреть на Олли, становиться между ними, за то, что она жрет вот так, за то… Но ничего, это не долго будет продолжаться. Не долго.
Аня ела и думала, что курицу надо было разогреть в печке, а то холодный жир невкусный. Дома в Туле, давно, когда была еще жива бабушка, всегда жарили курицу на противне в духовке. И подавали ее к обеду с пылу, с жару.
Глава 31
СЛЕД В СЛЕД
Задержание наемного убийцы Вацлава Клеверовского стало результатом весьма оригинальной оперативной комбинации, задуманной, спланированной и проведенной отделом по раскрытию убийств. Колосов был рад: то, чего он и его коллеги ожидали так долго, наконец-то свершилось. Однако человек –
