– Сегодня к Могиканину не поедем, – решила Катя, когда они возвращались к машине. – Пять часов уже. Темнота. Ищи там этот «Улей» в подворотнях. Мы туда с тобой, Сережа, на днях соберемся. Я тебе позвоню.
– Как скажешь, – покорно ответил Мещерский.
Катя вздохнула: Князь был существом покладистым, не то что…
Глава 9
ТРУП В ЛЕСУ
Этот день – 2 марта – запомнился Кате надолго. Утром, едва только она переступила порог пресс- центра, следом за ней ворвался Тимка Марголин – шеф телегруппы.
– Петровская, живо, одна нога здесь, другая там, иначе опоздаем! – распорядился он, на ходу бросая Кате мятный леденец.
Она ловко поймала конфету.
– Куда мы опоздаем, Тимофей Владленович?
– Как куда? Ах, правда, ты же не в курсе! Притон, притон берут в Луговцах! Едут прямо с утра – пока они еще тепленькие, не очухались. Ты же сама меня просила – возьми да возьми с собой!
– Ой, Тимочка, и правда. Гран мерси. Я мигом. – Катя лихорадочно нашарила в ящике стола блокнот, запасную ручку и, прижав сумку к груди, понеслась вслед за Марголиным.
У главка разводили пары старенькие желтые «Жигули». Внутри битком набились крепкие ребята из наркотического отдела. За рулем важно восседал третий оператор телегруппы Лева Львов. Катя с трудом примостилась с краю.
– Камеру, камеру не повредите! – тревожился Марголин, юлой вертевшийся на переднем сиденье. – Леш, я же тебе ее в руки дал, в руках и держи. Не клади Бондареву на живот! Я кому сказал! Чуть машина на ухабе подпрыгнет – и ау, прощай техника!
– А остальные где? – спросила Катя.
– Да остальные минут уж двадцать как отчалили, – ответил тот самый опер, в живот которого упирался марголинский «Панасоник». – Лева, голубь, жми на всю железку. Мы должны быть там через полчаса.
«Жигули» ехали быстро, даже слишком, на Катин взгляд. Тряслись, завывали, визжали тормозами на ухабах и поворотах. На крыше мигал прилепленный Львовым синий «маяк».
– Мы что, с такой вот штукой прямо к самому притону подъедем? – недоумевала Катя. – Так они же все сразу разбегутся.
– Это для столичных гаишников, – пояснил Марголин. – Они наши номера знают, да еще мигалка на крыше. Значит, область куда-то по делам мчится важным, служебным – не моги задерживать. А там, Катенька, за эти двадцать минут форы притон уже приступом взят, будь спокойна. Чуть опоздаем, но не беда. Самое интересное начнется, когда «травку» искать будут.
Миновали Кольцевую. Москва кончилась. Дальше, дальше – сосновый лесок по обеим сторонам шоссе, домики, деревеньки. У железнодорожного переезда Львов свернул с автомагистрали на заснеженный проселок. «Жигули», точно желтая жаба, заскакали по ледяным колдобинам.
– Камеру держите! – завопил Марголин, Катя вцепилась в спинку переднего сиденья.
– Вон тот дом, – указал один из оперов на одиноко стоявший у подножия невысокого холма, поросшего жидким леском, двухэтажный кирпичный особняк, огороженный высоким забором. У настежь распахнутых железных ворот – три легковушки и маленький автобус. – Крепость взята. Уже и без нас.
– А кто там живет? – спросила Катя, разглядывая мощные кирпичные стены, железную крышу и сводчатые окна особняка.
– Кто-кто в теремочке живет? Братья ромалы, – усмехнулся опер, – цыганское племя. Египетские короли.
К их машине уже бежал Валентин Петров из отдела по борьбе с наркотиками.
– Быстрей подключайтесь! – крикнул он. – Дусю уже привезли. Сейчас она скажет свое веское слово.
Катя хвостом прицепилась к Марголину, вооружившемуся «Панасоником». Они взошли на каменное крыльцо и открыли дверь цыганского дома. Шум, визг, вой – Катя едва не оглохла. В прихожей – гора обуви: детские башмаки, больше похожие на опорки, женские сапоги и туфли со сбитыми каблуками. И ни одного мужского ботинка!
В огромной комнате, смахивающей на спортивный зал, никакой мебели, только ковры на полу и на стенах. Грязные, затоптанные ковры. В углу на корточках сидели пять жирных старых цыганок и две молодки. Все одеты по турецкой моде: в нелепых кофтах с кружевами и люрексом, цветастых юбках. Над ними, «яко утес на Днипрэ», возвышался омоновец. У окна застыл второй.
Женщины галдели наперебой, то и дело тыкали грязными пальцами в сторону милиционеров и время от времени начинали подвывать. Одна из старух, этак килограмм на полтораста, поднялась с корточек и, выпятив вперед увесистый бюст, подплыла к омоновцу.
– Где ваш начальник? – пророкотала она хриплым басом. – Давай его сюда!
– Сейчас подойдет, – невозмутимо ответил тот.
– Не кричи, не кричи, тетя Маша! – миролюбиво отозвался из коридора Петров.
– Сюда иди! Объясняться будем! В мой дом ворвались! Это что?! – гудела тетя Маша.
– Ты мне лучше скажи, что за гости у тебя на кухне, как дрова, лежат? – спросил Петров.
– Я их не знаю! – отрезала цыганка. – Переночевать попросились, мы пустили.
