Он резко дернул головой. Катя не поняла – да, нет? Ждала, может, что-то скажет мальчишка. Он достал из корзинки яблоко, хрустнул им.
– Зря не хочешь, – встал, снова поставил ногу на барьер. – На представление сегодня останешься?
– Еще не решила. – Катя пожала плечами. Странно, из всех цирковых ей было отчего-то труднее всего лгать этому пареньку. Может, потому, что он был самый молодой из них. Молодым ложь категорически противопоказана.
– Гошка, хватит рассиживаться! – Дыховичный сделал нетерпеливый властный жест. Так хозяин подзывает дворового пса. Взгляд его скользнул по брату, остановился на Кате. – Иди работать!
Они начали репетицию. Липский то и дело прерывал их. И Кате было странно: ведь это не спектакль, что он к ним так придирается – к каждому жесту, каждой реплике? И почему он вообще к ним привязался? Ведь они не просили его. А он… Словно для того, чтобы отделаться от нее, корреспондентки, и ее вопросов.
Она оглядела манеж. Сколько людей, какая суета, все заняты и словно не обращают на нее внимания. Или делают вид? А она тут одна, совсем одна среди них. Сердце ее снова тревожно сжалось. Кто же из них? Кто? Почему он убивает?
Ей захотелось выйти на воздух. В шапито терпко пахло потом – конским, людским. Прежде она этого словно не замечала, а сейчас… Этот клубок в горле. Катя подняла глаза. Сверху, из ложи осветителей, на нее в упор смотрел Генрих Кох.
Глава 31
ЗА КУЛИСАМИ
Он чувствовала: еще секунда – и ей не хватит дыхания. Страх, охвативший ее душной волной, был осязаемым, липким как паутина. Он был рядом – страх. А она была одна. Катя взглянула туда, наверх. Кох исчез. Куда он делся?! Мгновение назад она видела его. А сейчас – пустая ложа. А над ней оранжевый купол, путаница трапеций, канатов, лонж.
Братья Дыховичные убрались за кулисы. На арене у самого барьера теперь разминался совершенно незнакомый Кате артист: жонглер-эксцентрик. В воздухе бешено мелькали сначала бутылки, затем кегли, потом зажженные факелы. Жонглер подбрасывал их вверх, ловил, совсем не обращая внимания на жгучее пламя.
Катя поднялась по ступенькам амфитеатра. Глянула на часы – до начала представления остается не так уж много. Но как же медленно тянется время! Какой бесконечный день! А когда-то она так мечтала провести целый день в цирке и собственными глазами увидеть… Жизнь. И вот мечта ее почти исполнилась. И это не последний ее день здесь. Завтра, если ничего не случится по придуманному Колосовым плану, она должна будет приехать сюда снова. Приезжать до тех пор, пока…
Ты в поле его зрения. Он пристально за тобой наблюдает. «Он хочет знать, что знаешь о нем ты» – вспомнила она слова Никиты. Господи, а что я знаю? И с чего Колосов так уверен, что убийца думает именно так? И зачем она ему поддалась, зачем так быстро согласилась с этой его идеей? Почти безнадежной, бредовой идеей. Ведь Вадька говорил: «Так такие дела не делаются». Так убийц не ловят. А как ловят? Как?
Она спустилась, вышла из шапито. Ладно, хватит, довольно. По плану именно сейчас она должна зайти (будто невзначай) к администратору Воробьеву. Побеседовать с ним о статье и… не только. «Сама там сориентируешься, как лучше построить разговор, – инструктировал ее Никита. – И желательно, чтобы при вашей беседе присутствовал еще кто-то. Ты должна создать впечатление, что пытаешься собрать информацию об отношениях Погребижской с различными членами труппы. Ну, не мне тебя учить. Задавать вопросы с подтекстом ты умеешь».
Путь в администраторскую лежал мимо конюшни. Мимо того самого проклятого места. Наверное, там на асфальте еще видна ее кровь. Ведь за эти дни так и не выпало дождя.
Двери конюшни полуприкрыты, словно там кто-то был. Но людей Катя не увидела, только лошадей в стойлах. Очень красивых, ухоженных. Лошади что-то волновались. До Кати доносилось тихое ржание, подфыркивание. Она хотела было повернуть в сторону администраторской, но что-то вдруг ее остановило. Она осторожно прокралась вдоль фургона и заглянула за угол.
На том самом месте, где они с Мещерским нашли Илону, у самого забора, примыкавшего к конюшне, на охапке выброшенной прелой соломы сидел Разгуляев. Катя не видела его лица – он сидел спиной, сильно ссутулившись, уронив руки на колени. Одет он был уже как для выхода, на плечи поверх трико была наброшена куртка. Рядом на соломе Катя заметила пивную бутылку – «Балтика».
Вот он слегка обернулся, но по-прежнему смотрел в сторону забора, за которым простирался лишь дикий пустырь, шоссе, и далеко – многоэтажки Стрельни.
Он словно постарел на несколько лет. Теперь ему можно было дать не только все его тридцать восемь, но и больше – сорок с лишним. Он сидел совершенно неподвижно. Словно статуя. Сидел на том самом месте, где она умерла. Смотрел в пустоту.
Катя не знала, сколько прошло времени, – шелохнуться, дохнуть боялась. Ей отчего-то жутко было представить, что он заметит ее. Наконец он пошевелился. Хотел встать со своей соломы. Что-то, видимо, мешало ему в кармане куртки. Он вытащил какую-то вещь и вдруг, сильно размахнувшись, швырнул ее за фургон. Катя услышала глухой стук. Она запомнила место. После беседы с администратором, при которой присутствовали Баграт Геворкян и вернувшийся акробат Волгин (они сначала хотели уйти, но отчего-то задержались в администраторской), уже перед самым началом представления, Катя бегом вернулась к конюшне. Там уже суетились служители, выводили лошадей из стойла. Конный номер стоял в программе одним из первых. Катя протиснулась в узкую щель между фургоном и забором. Она должна была знать, что он выбросил. Шарила вслепую среди мусора – пустых банок, жестянок, прошлогодней листвы, сухих веток. И наконец нашла.
Это была та самая игрушка – пластмассовые клыки «человека-пантеры». Катя сжала их в кулаке. Она почувствовала, как клык уколол ей ладонь.
Глава 32
КОНФИДЕНТ
С раннего утра Колосов находился в Стрельне. Операция «Цирк» началась задолго до появления Кати в шапито. И для начальника отдела убийств время в этот день тянулось убийственно медленно. «Никакого