Катя кивнула.
– Айда.
И они пошли по цирковому городку. У большущего фургона «комбинезон» замедлил шаг, чутко прислушиваясь. «Ау-у-уми!» – вечерний воздух потрясло басистое рычание, донесшееся из-за железных дверей. Это ревел лев.
– Что, хорошо солирует? – засмеялась Ирина. – Раджа жизни дает. В тихую ночь во-он до тех домов, – она указала на дальние многоэтажки, – слышно. Жильцы приходили, жаловались – дети пугаются. Спишь, как на сафари. Ну ничего, скоро отревут свое. Утихомирятся.
– Почему? – спросила Катя.
– Да увезут их, и концертам конец. Аттракцион расформировали. У Разгуляева теперь новая программа – смешанная группа, да ты видела сегодня. А с львами все, баста. Двух уже в Бишкек в зоопарк запродали, двух еще Кишинев просит, правда, задешево очень. А другие – Тироль старый, его усыпят, наверное, если Валька позволит. А Раджа… – Ира снова чутко прислушалась. – Моя воля, я бы только этого гада с рук сплавила. А не весь прайд разрушала.
– По какой причине номер развалился?
– А ну их к черту, – «комбинезон» только поморщился горько. – Ну, пришли. Прошу к нашему шалашу.
Потом они рядком сидели на ступеньках бытовки и чистили картошку, сбрасывая шкурки в эмалированный тазик. На взгляд Кати, картошки для них двоих что-то было многовато. Потом Ирина раскочегарила плиту. Бытовка была крошечной – два топчана, столик, пластмассовый складной стул да старый маленький холодильник. На стене на вешалке под марлей висело пальто и несколько платьев – наверное, весь ее гардероб.
– Тут и живешь? – спросила Катя.
– Что, бедненько? Нищие комедианты, – «комбинезон» снова фыркнул. – А у тебя отдельная квартира, да? С ванной?
– Я с мужем живу.
– С мужем? – «комбинезон» поднял светлые бровки домиком. – Ну и как оно, замужем?
– Терпимо.
– Скандалите часто?
– Иногда ссоримся.
– Мой папаня мать каждую пятницу лупил. Как аванс или получка, так и… Потом деньги платить перестали, ну, думаем, утихомирится воин наш. А он еще злее стал.
– Ты что, в цирк от отца, что ли, сбежала? – спросила Катя.
«Комбинезон» дерзко вскинул голову, но на сковородке затрещало, словно хворост в печке.
– А зимой как же? Холодно, наверное, в вагончике. – Катя огляделась. – Ну, если только с обогревателем. И квартиру можно всегда снять. А этот ваш Валентин Разгуляев, он что – тоже вот тут с тобой обретается?
– Вон его гардеробная. – Ира ткнула в окно на вагончик, примыкающий к львиному фургону. – А ты какие-то вопросы странные задаешь, корреспондентка.
– А что тут странного? Красивый парень. Синие глаза, – Катя усмехнулась, – львы, леопарды, мотоциклы… что же тут странного, Ирочка?
– Это он выглядит так… Ему тридцать восемь лет на самом деле. Старик. Разведенный к тому же. Две жены уже поимел. И сыну в Питере четырнадцать лет.
Она произнесла это… Катя осторожненько заглянула ей в лицо. Она ведь могла и не говорить это про Разгуляева совершенно незнакомому человеку, какой-то там корреспондентке, которую и по имени-то не называла. А вот сказала, не сдержалась. И таким тоном… «Ага, – подумала Катя, вспоминая перепалку у ворот и слезы у манежа, – вот оно, значит, как тут у вас».
– Ир, а кто эта девица была? – спросила она кратко.
– Где? – буркнул «комбинезон».
– Ну там, вы ссорились, когда Разгуляев уехал.
Катя вздрогнула: более циничного, злобного и виртуозного мата она в жизни не слыхала. «Комбинезон» процедил ругательство, как плевок сквозь зубы.
– Напиши статейку о нашей Илоночке. Она тебе за бесплатную рекламу задницы своей в ножки поклонится.
– Слушай, что ты ругаешься? Я же просто спросила. Мне ваш администратор сказал – со всеми артистами познакомиться. – Катя прикидывалась шокированной и сбитой с толку. – Мне типажи для очерка нужны, герои, понимаешь?
– Типаж шлюхи тоже?
– Нет, конечно, но… Я вот не поняла – я слышала, ее Леной окликали, а ты ее потом Илоной называла. – Катя тихонько гнула свое.
– Псевдоним: Илона Погребижская! Прямо мадам Баттерфляй. Всем говорит – у нее, мол, польские корни. Врет. Баграт, бедолага, за эти корни в нее и влюбился. А теперь землю зубами грызет.
– А кто это Баграт?
– Да муж ее. Благоверный. Баграт Геворкян – неужели не слыхала? Он даже у вас в Москве на Цветном бульваре несколько сезонов выступал – давно, правда. У него номер был уникум – дрессированный бегемот
