согласился, что действительно девочка нуждается в отдыхе от его воздействия.
– Пусть отдохнет, – сказал он. – Она беременна, а это тоже узда.
Уже на другой день глаза Наташи были чисты и не затуманены. Я чувствовала, что она испугана тем, что произошло в ее жизни. Наверное, любой смертный также бы испугался, проснувшись от летаргического сна, с младенцем под сердцем. Я всячески ее отвлекала и говорила ей, как нам повезло с этим браком. Я говорила ей, что она теперь богата и надежно защищена.
– Вспомни, Наташа, – говорила я ей, – раньше вообще были только такие браки, даже картина была написана «Неравный брак».
Болтая эту чушь, я помнила и опасалась, что нас могут видеть и слышать. Шло время, и нам стали доверять совершенно. Возможно, это было еще и оттого, что моя дочь имела на тот момент большой живот, а это – серьезное препятствие для побега.
Как-то мы взяли у зятя деньги на покупку детских принадлежностей, а также на новые платья. На самом деле мы поехали на вокзал, сели в скорый поезд, и он нас помчал подальше от множества роз и двух людей, которые, я думаю, способны убить даже на расстоянии».
Ситуация, о которой рассказано, имеет абсолютную достоверность. Я только изменила имена. Не изменено лишь имя девушки, так как я взяла над ней покровительство, став ей крестной матерью и дав ей свое имя.
Не стану описывать, каким трудом мне удалось оградить двух женщин от влияния колдунов. Мне пришлось встретиться с Ренатой и ее братом. Господь мне помог в моем нелегком труде. Помогли мне и духи моих умерших предков. Я счастлива, что смогла вернуть свободу, здоровье и безопасность Наташе, ее сыну, а также ее маме.
Я научу вас простому способу, как заставить колдуна отступиться от своей жертвы. Конечно, это не тот способ, которым я рассчиталась с Ренатой и ее братом. Но ведь вы пока и не сможете на своей стадии обучения сделать то, что делала я. Наступит время, когда и вы постигнете мощный, не дающий осечки метод.
А пока я вам посоветую поступить так: возьмите смолу, она должна закипеть в ведре, поставленном на костер. Очертите вокруг костра круг осиновым колом и читайте заклинание на оберег мастера, затем отрубите голову черному петуху, слейте кровь из его шеи в котел с кипящей смолой. Потом поочередно бросьте туда сухой кал козла, лебеду, сорванную на могиле, корень папоротника и камнеломки, шкуру ящерицы и, наконец, след или пыль с дороги от машины, в которой провезли покойника. Снимите ведерко и вылейте поддел в яму. Яму выройте лопатой, которой прежде кто-нибудь рыл могилу (обычно такую лопату покупают у могильщиков).
Итак, яма вырыта. Вылейте в нее из ведра поддел (смолу), затем заройте яму и уходите. Выливая, читайте заклинание:
Порча на гнездо паука
Из рассказа Бондарчук Е. П.: «В нашем городишке не было возможности выучиться на нужную профессию, и я уехала в другой город. Поступила учиться, была определена в общежитие. Но там я прожила всего только два месяца, так как жить там было фактически невозможно. Уже на второй день у меня украли все мои лучшие вещи, естественно, что никто ничего не нашел. В комнате жили пять человек, и та еда, которую я покупала, съедалась непонятно кем и когда. Крайних вычислить было невозможно. Не было никакого порядка, в комнате постоянно находились абсолютно посторонние люди, то есть те, кто приходил к девушкам из нашей комнаты. Дым от сигарет стоял в воздухе столбом, хохот, музыка или ссоры. Все это меня нервировало и мешало готовить домашние задания. По ночам тоже не было никакого покоя. Под окнами свистели парни не только нам, но и нашим соседкам.
В общем, когда приехала мама с продуктами и увидела, как я живу, то мы решили с ней, что если я действительно хочу получить образование, то необходимо найти частное жилье или квартиру. Квартиру мы не смогли снять даже за высокую оплату, а вот комнату в частном доме нам удалось найти. Правда добираться до нее нужно было целый час на электричке, но я была рада и этому, только бы избавиться от постылого общежития.
Комната в частном секторе была недорогая, чистенькая, и хозяйка была опрятная и спокойная бабуся. Вечером она предлагала мне чай, видимо, ей было скучно одной в ее в общем-то не маленьком, в два этажа, доме. За чаем я вежливо отвечала на ее вопросы, и вскоре она узнала, что я единственная дочь безбедных родителей.
Отец мой работал управляющим, а мама – директором школы. Чтобы угодить заботливой хозяйке, я несколько раз предложила ей сделать генеральную уборку, и надо сказать, делала я это с удовольствием. Мне нравилось мыть деревянные полы, смахивать пыль со старинных комодов, протирать огромные золоченые и серебряные иконы, возле которых всегда горели лампадки из синего и красного стекла.
Видно было, что бабушка Дарья – человек истинно верующий, так как я ее часто заставала стоящей на коленях перед иконами. Икон у нее было так много, что одна стена дома напоминала ковер, сотканный из красивейших икон в серебре и золоте.
Дома меня хотя и баловали, но я с детства понимала, что шуметь нельзя, когда мама проверяет тетради учеников и готовится к завтрашним урокам (она тогда еще была учителем). Обычно в такое время я тихо сидела и играла с куклами или листала книжки с картинками. Это уважение к чужому труду и к тишине с раннего детства навсегда осталось в моем характере, поэтому я и старалась не производить шума тогда, когда бабушка Дарья молилась. Все это было ею замечено и по-своему оценено. Постепенно она сильно привязалась ко мне как к единственному близкому человеку.
Шло время, я училась и жила у бабушки Дарьи уже три года, и так уж сложилось, что за вечерним чаем я рассказывала ей то, что произошло за день. Вот так она и узнала, что в моей душе поселилась первая любовь. Конечно, я не все ей говорила, ведь есть вещи, о которых не скажешь никому. Я не сказала ей, что иногда мой любимый брал ключи от квартиры своего друга и что поэтому у меня будет ребенок. Не рассказала я ей и о своем горе – о том, что, узнав о моей беременности, Виктор стал меня избегать. Но мой страдальческий вид не укрылся от внимательных глаз моей хозяйки. Пытаясь в очередной раз вызнать у меня, какова причина моего переживания, и поняв, что я не хочу говорить на эту тему, баба Даша сказала:
– Конечно, кто я тебе такая, не мать ведь родная, чтобы рассказывать мне о своих тайнах, но я же не слепая и вижу, как ты изводишься. Глянь на себя, одни кости и синяки под глазами. Ты бы мне рассказала, я бы, может, чем и помогла, а то ревешь по ночам, думаешь, я не слышу и не вижу. У меня ведь, Лена, кроме тебя, никого нет, всех я пережила. Я к тебе сердцем прикипела. Вот посмотри, я ведь и завещание на тебя написала. Нынче дома-то дорогие, когда нужно будет, продашь мой дом, вот и выручит тебя мое завещание.
Я взяла в руки копию завещания, увидела свою фамилию и имя и расплакалась больше, уже не скрывая своего девичьего горя. Все, что меня мучило, все выплеснула, причитая как обыкновенная баба.
