– Как это полосатая?
– Да как в любой семье. То ничего-ничего, а то скандал с битьем посуды. Крик. Денис любил ее, потому и прощал ей многое, ну а ревновать ревновал.
– К кому?
– Этого я не знаю. Это вы у него самого спрашивайте.
– Ну, а когда они в последний раз скандалили?
– Когда… Да не далее как позавчера. – Клавдия Филипповна вздохнула. – О деньгах каких-то вроде у них речь шла. Она требовала, вынь да положь. А он не давал, скупился. Ну и кричали друг на друга по- всякому. Раньше-то она на него в основном наседала. А в этот раз он ей спуску не дал. Потом он на стройку уехал. И с тех пор домой носа не кажет.
– Постойте, значит, Малявина не было дома ночью и…
– И тот цельный день тоже, – сказала домработница. – Но и Марина-то не больно дома сидела. Все по гостям, по гостям… Я и обеда-то уже второй день не готовлю. Никто не заказывает. Некому.
– А раньше такое бывало, чтобы Малявин из дома уезжал?
– Было как-то летом. Тоже поссорились они. Потом вроде помирились. Откуда семье-то быть нормальной? Живут не расписаны. Детей нет. На постели-то одной не больно выедешь. Это поначалу она в сладость, в удовольствие, а через год-другой приедается.
– А скажите, Клавдия Филипповна… – но тут Никита вынужден был прервать свой допрос. С поста милиции по рации сообщили: на въезде в Воздвиженское замечена машина Малявина. Он явно не собирался никуда скрываться – мчался на всех парах домой, распугивая на деревенской улице кур и собак.
Дома он оказался через несколько минут. Вошел как хозяин и… увидел сотрудников милиции.
– Что происходит? – Малявин круто обернулся к домработнице. – В чем дело? Где Марина Аркадьевна?
– Царица небесная, защити и помилуй нас, – Клавдия Филипповна горестно заморгала, но Никита не дал ей ответить:
– Пожалуйста, побудьте в соседней комнате.
– Так в чем же дело? – спросил, повысив голос, Малявин, когда домработница вышла. – Являюсь к себе домой, а тут нате вам – гости дорогие. Я еще не забыл ту нашу встречу на дороге.
– И я эту встречу помню, Денис Григорьевич, – сказал Никита. – Мы у вас в доме в связи со служебной необходимостью. У нас к вам снова вопросы. И должен предупредить вас, что теперь ваши ответы во многом повлияют на ваше дальнейшее процессуальное положение.
– Чего? – Малявин вздернул тяжелый свой подбородок. – На какое еще положение?
– Процессуальное, – веско повторил Никита. – Останетесь ли вы для нас по-прежнему свидетелем или же перейдете в совсем иной разряд.
– Да какой еще разряд? Что это за разговор такой у нас? Вообще, что вам нужно в моем доме? Марина! Марина, ты где, наверху? Ты видишь – у нас полно милиции!
– Марины Аркадьевны здесь нет. Не кричите, она не отзовется.
– Вы что, задержали ее?! На каком основании?
– Мы ее не задержали. Я хочу спросить вас: где вы находились этой ночью и сегодня утром?
– Это допрос?
– Это допрос, – Никита подошел к Малявину вплотную. – Я допрашиваю вас, официально предупреждая об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, в связи с сегодняшним убийством вашей сожительницы Марины Ткач.
Лицо Малявина побагровело и тут же через мгновение покрылось мертвенной бледностью.
– Марина… мертва?! Она мертва?
– Убита сегодня утром.
– Я… У меня с глазами что-то… не вижу, темно… Можно я сяду?
Малявин рухнул на диван. Никита ждал. Ему показалось – прошло бесконечно много времени.
– Как ее убили? – тихо спросил Малявин, его грубый голос срывался.
– Ударили по голове.
Он согнулся, словно это его самого ударили, обхватил голову руками. Начал раскачиваться из стороны в сторону. Никита терпеливо ждал, когда он справится с собой.
– Это уже третье убийство здесь за неполные десять дней, – сказал он после долгой паузы. – Я пока ни в чем вас не обвиняю, Денис Григорьевич, но если бы в прошлый раз вы были с нами более откровенны, возможно, она… она бы осталась жива.
– Что вы хотите знать? Что?
– Вы не ночевали дома. Я хочу знать, где вы были ночью и утром.
– В Москве.
– Где именно в Москве?
– Мы вчера повздорили с Мариной. Глупая ссора… Если бы я только знал! Но я и в страшном сне не мог себе этого представить… Мы поссорились, я был зол, я уехал, – Малявин резко вскинул голову. – Вы ведь
