– Что позавчера?
– Где вы были?
– В Лесном, вы же видели, сами туда приезжали.
– Вы уехали оттуда.
– Конечно, я уехала.
– Вместе с вашим братом?
Она низко наклонила голову.
– Что вам от меня надо?
– Мне надо знать, где вы были в ночь со среды на четверг и утром до десяти часов.
– Я… я была дома. Мы вернулись из Лесного домой.
– С вашим братом? Вы же только что сказали, что были у школьной подруги.
Она склонила голову еще ниже. Каштановые волосы ее были густы и переливались на свету теплым, шелковистым сиянием.
– А что же вы тогда делали на дороге? – спросил Никита.
– На какой дороге?
– Да на той, что из Лесного в Тутыши ведет. Ночью. Бежали, словно за вами волки гнались.
– Откуда… вы это знаете? – голос ее был тихий, безжизненный.
– Свидетели вас видели. Опознали. Было это в ночь перед убийством. Ваша машина стояла на обочине. Машина вашего брата. У вас с ним что-то произошло?
Он не думал, что этот вопрос – самый что ни на есть протокольный – произведет такой ошеломляющий эффект.
– Я не стану ничего говорить! Не стану, слышите? Уходите!
– То есть как это уходите? Я дело о трех убийствах расследую.
– Убирайтесь прочь отсюда!!
– Уберемся вместе, – Никита подошел к ней. Тут у него сработал мобильный: сотрудник, оставшийся в машине у входа, сообщил, что только что у антикварного салона остановился «Форд» Ивана Лыкова. Лыков за рулем.
– Уберемся вместе, – повторил Никита и взял Анну Лыкову под руку. – Придется в таком случае проехать в управление.
Он ждал, что она будет возражать, сопротивляться, опять кричать, может быть, снова плакать. Но она вырвала свою руку, взяла из ящика стола сумку, из шкафа-купе плащ (Никита сразу заметил на нем следы засохшей глины):
– Идемте. Только я все равно ничего не буду говорить.
Сопровождаемые удивленными взглядами персонала салона, они вышли на улицу. Никита быстро посадил Лыкову в машину – краем глаза он засек и «Форд» на углу, и движение в нем.
Поехали на Никитский в главк.
– Эскорт за нами, Никита Михайлович, – сразу же сообщили оперативники. Никита оглянулся: «Форд» Лыкова, забрызганный «до ушей» грязью, шел сзади, точно пришитый.
Въехали через ворота во внутренний двор главка. Оперативники повели Анну в кабинет, а Никита ринулся к проходной. Иван Лыков был уже там.
– Как это не пропустите? – гремел на весь вестибюль его голос. – У меня сестру сюда забрали. Откуда я знаю кто? Начальника давай вызывай сюда!
– Майор Колосов, уголовный розыск, отдел убийств, – представился Никита, подходя. – Пропустите гражданина, это ко мне.
Ивана Лыкова он видел на оперативных фото в ОРД, да и в Лесном мельком, когда увозил оттуда Изумрудова. Тогда он его особенно не разглядывал, некогда было. Зато сейчас…
Лыков, оказывается, был примерно одного с ним роста. Широкоплечий, мускулистый. Весь на взводе, как тугая пружина. На губе – шрам, в ухе – серьга. Кисти рук широкие. На костяшках пальцев и на ребре ладоней – мозоли. Очень характерные для каратиста. С Анной у них внешне вроде бы не было ни малейшего сходства: он блондин, она темная шатенка, он здоровый кирпич, она хрупкая, худенькая. Он моложе, она старше. И все же чем-то они были ужасно похожи друг на друга…
– Где моя сестра? Зачем ее сюда привезли? – Лыков сразу пошел напролом.
– Мы должны допросить ее в качестве свидетеля по делу о трех убийствах в небезызвестном вам Лесном.
– О трех? Уже?!
– Уже, – Никита смотрел на Лыкова в упор. – А вы, конечно, не знали, что в Лесном убита Марина Ткач?
– Не знал, – Лыков выпрямился. – Я не знал. А сестра моя здесь при чем? Аня при чем?
– Мы опрашиваем всех свидетелей. Вы были в Лесном накануне убийства.
– Ну и вы там были. Ну и что? – Лыков усмехнулся.
