был зол и расстроен.
Чтобы немного разрядить грозовую атмосферу в машине, Никита начал расспрашивать Обухова, как у того обстоят дела с работой по персоналу «Соснового бора». Согласился ли кто давать информацию? И Обухов выдал кое-какие любопытные новости.
а) Да, удалось установить прямые контакты с несколькими техническими сотрудниками «Соснового бора». («Завербовал ты, Гена, наверное, сантехника дядю Мишу», – подумал Никита беззлобно.)
б) Леонида Быковского объявили в местный розыск и начали проверять всех лиц, с которыми он когда- либо общался. И такая повальная проверка принесла результат. Была получена информация о том, что Быковский в свое время находился в интимных отношениях с тренером группы шейпинга спортклуба «Звезда» Оксаной Заварзиной. Ее телефон начали прослушивать.
– Вчера около одиннадцати вечера из Москвы на ее домашний телефон был звонок – Быковский, – нехотя рассказывал Обухов. – Жив, как видишь, живехонек. Я запись слушал. Он ее «как жизнь» спрашивал: «Скучаешь еще по мне?» А она: «Да пошел ты! Где тебя носит? Тебя тут все с собаками обыскались». Ничего, когда следующий раз позвонит этой кукле Барби, а он позвонит, мы установим номер.
Никита слушал, кивал. Одобрял. Но мысли его были далеко. Он думал, что найти в подмосковном лесу в каких-то долбаных каменоломнях сверхсекретные СВ-99 – это все равно что обнаружить космического разведчика, зеленых человечков. Он думал о Баюнове, Клыкове и Островских. А еще вспомнил об одном поручении, которое немного беспокоило его перед отъездом на задержание.
А дело заключалось в следующем: когда в ОВД снова наступил Полный Аврал и все забегали как оглашенные, когда двор снова наполнился машинами и людьми, Катя мирно сидела в кабинете следователя Красновой и печатала на машинке статью о работе местной участковой службы. За сенсациями не угонишься, а рабочий репортаж с «земли» всегда пригодится.
В кабинет вошел Колосов. Без стука, как к себе домой.
Спросил:
– Привет, можешь мне сейчас помочь в одном деле?
Катя кивнула. Вот так – ни тебе здравствуй, как я рад тебя видеть, ни тебе – Катенька, Катюша…
– Мне нужно срочно отъехать. Не знаю, когда вернусь. А Кероян по моей просьбе свидетельницу на пять вызвал. Я сам ее передопросить хотел, а теперь не получится. Поговори с ней ты.
– Хорошо. Что за свидетельница? – Катя разглядывала начальника отдела убийств. Шальной какой-то. Куртка вся в глине. В катакомбы, что ли, лазил? Да неужели? Что там еще стряслось?
– Ты материалы читала? Я Лизунова просил, чтобы тебя ознакомили. Подожди, не перебивай. Вижу по лицу, что читала. В пять девица одна явится, Маргарита Кривцова. Допросишь ее. О чем – не мне тебя учить. Запиши все дословно. Все ответы, какие получишь.
– А Кероян не станет возражать? Или Лизунов? – недоверчиво спросила Катя. – Это же их дело. Кто я здесь такая, чтобы кого-то допрашивать?
– Они уезжают. А потом, мне нужно, чтобы с Кривцовой поговорила ты, а не этот дохлый меланхолик.
– Хорошо, Никита. Я все сделаю.
– Спасибо. – Он развернулся и хлопнул дверью. Привидение в глине. Был – и нет.
Он об этом поручении забыл. А Катя… Катя терпеливо ждала свидетельницу. Предупредила дежурную часть, чтобы Кривцову направили не в розыск, а в следствие, в семнадцатый кабинет. Кривцова опоздала на четверть часа. Это была миловидная зеленоглазая девушка с ярко-рыжими крашеными волосами и нежной кожей. Она имела крошечные, как у ребенка, ступни и кисти рук и плохо выговаривала букву «р».
– Меня опять по поводу их вызвали? – спросила она, следя, как Катя в протоколе (бланк по цвету был похож на выцветший капустный лист) в слове «допрос» зачеркивает первую букву. – Не нашли их?
Катя вздохнула, ответив: «Нет, к сожалению. Пока».
– Я вроде бы все в прошлый раз рассказала Рубику. Керояну то есть, – Кривцова тоже вздохнула. – Жалко ребят, сил нет. Как подумаю…
– Вы работали вместе с Машей Коровиной. Скажите, а вообще как давно вы ее знаете? – спросила Катя.
– Да со школы еще. И ее и Веру. С первого класса. Правда, мы не в одном классе учились, а в параллельных.
– Месяц уже прошел с момента их исчезновения. Вы, наверное, с вашими друзьями здесь в городе не раз это обсуждали. Вообще, что говорят об этом происшествии?
– Да кошмар это! Дико как-то, необычно, страшно. Тут мы в субботу в «Пчеле» собирались, естественно, разговор зашел. Тот вечер начали вспоминать – многие были на той вечеринке. Но никто ничего толком вспомнить не может. – Кривцова хмурилась, явно напрягая память. – И на работе у нас тоже все в догадках теряются, у нас ничего подобного никогда не было! Точнее… ну, когда Леля пропала, тоже тогда милиции приезжало… уйма, а потом ее все же нашли.
– Кто это Леля? – быстро спросила Катя.
– Леля Лупайло, наша сотрудница. Парикмахер-визажист из салона красоты «Соснового бора», полтора года назад это было, кажется, в ноябре где-то. Ушла с работы вечером, а домой не пришла. Ее искали, к нам на комплекс милиция приезжала. Тоже вот так расспрашивали. Потом заглохло все. А как снег сошел, ее нашли. В лесу, недалеко от автобусной остановки, возле поля для гольфа. По одежде только и опознали бедняжку. Ее зарезал кто-то. Ножом! Все тоже потом менты… ваши то есть… в «Пчеле» узнавали, с кем она общалась, с кем гуляла, кто у нее был. Любовника в убийстве, наверное, подозревали! А она… Да это в «Бору» всем известно было… с Ледневым – начальником службы безопасности комплекса – амуры крутила. На развод мужика от семьи подбивала. Но ничего у нее тогда не вышло. Леднев умер, сердце вроде, инфаркт. В летах он уже был. Прямо на работе, представляете? Его на лестнице нашли. Сердце прихватило на лестнице, упал, никого рядом не оказалось. А когда нашли, он уже мертвый был. Жалели его. Он мужик мировой был, хоть и блядун порядочный. А Лелька потом долго-долго себе замену никак подобрать не
