– Откуда вы знаете? Ах да, слухи-слухи… – Кривцова хмыкнула. – Кто разболтал из наших, интересно… Дрянь он порядочная – Тоша наш Антоша. Уж не знаю, что у них там с Веркой было, но одно могу точно сказать, если что и было, даром он бы это делать не стал.
– Неужели деньги требовал? Альфонс?
– Ну, денег Тошечке Новосельскому много нужно. Вагон денежек. Он такая прорва…
– У него были какие-то нелады с родителями, да?
– Да он их просто бросил! Ушел, наплевал. Отец у него работу потерял, ну и… Зачем сиятельному Тоше такие неперспективные предки? – Кривцова скривила гримасу. – Вместо того чтобы мать кормить, а он ведь хорошо в банке зарабатывает, он себе тачку купил. А матери с отцом – ни копейки. А жить к Андрюхе Славину переехал. Он и сейчас там живет, паразит.
– Вы с ним когда-то… дружили, Рита? Да?
– Да пошел он!
– О паразитах жалеть не стоит, – согласилась Катя. – Это вы правы. Что ж, большое спасибо. Если возникнут какие-то вопросы еще, можно будет вас побеспокоить?
– Конечно, у нас на работе, если скажешь, что в милицию по поводу пропавших вызывают, менеджер без разговора отпускает. Говорят, сам Островских так распорядился.
– Хозяином своим довольны в «Сосновом бору»?
– А мы его видим? С тех пор как Вера пропала, он в «Бор» очень редко приезжает. А раньше… Жаль его, конченый он. А мы, кроме добра, от него ничего не видели. Я вот в прошлом году руку сломала. Полтора месяца в гипсе. Мне не только больничный оплатили, так и матпомощь выписали – на лечение. И в наш оздоровительный центр я потом три недели бесплатно ходила. – Кривцова встала. – Если бы не Островских, где бы сейчас все работали? В Москву бы полтора часа на электричке мотались.
Глава 18
ТОПОГРАФ
Баюнова-Полторанина им, что называется, только показали, но не дали потрогать…
Впрочем, к такому повороту событий Никита Колосов был готов. Когда на место выезжает спецслужба с Лубянки, все прочие спецслужбы – с Петровки, Никитской, Маросейки, Калужской – терпеливо переминаются с ноги на ногу. Ждем-с.
Правда, само задержание, если все это, конечно, можно было назвать оперативным задержанием, проводилось «объединенными усилиями» ведомств. «Рафик»-»Рено» с сотрудниками ФСБ, лизуновская старушка-»Волга» и «Мерседес» РУБОПа гуськом лихо зарулили на территорию «Соснового бора», где сразу же, как в растревоженном муравейнике, забегал, засуетился персонал.
Баюнова-Полторанина они застали среди полнейшей семейной идиллии в саду бунгало-люкс. Он вместе с тещей (!) сидел на садовом диване-качалке под липой. Тут же за столом был и его пацан – что-то с увлечением рисовал на больших листах бумаги разноцветными фломастерами.
За столом вместе с мальчиком находился какой-то субъект, похожий на преуспевающего адвоката. Когда сотрудники РУБОПа по просьбе коллег с Лубянки проверили у него документы, он оказался неким гражданином Груэром – целителем-экстрасенсом, магистром ордена Белых Меченосцев. Он, слегка запинаясь, пояснил, что приглашен Баюновым в «Сосновый бор» провести несколько терапевтических сеансов с мальчиком. И к нему тут же потеряли всякий интерес.
Баюнова же вежливо попросили одеться и следовать в машину. Вывели под конвоем за ворота, усадили в «рафик»-»Рено». В бунгало был проведен летучий обыск. Никто, конечно, не шарил по ящикам и не выворачивал шкафов. Просто прошлись по комнатам бунгало, бегло осмотрели и нашли то, что вполне могло дать толчок последующим процессуальным разбирательствам. Пока чисто формально.
Когда Баюнова уводили, его теща – весьма представительная, интеллигентная, на взгляд Колосова, старуха – не проронила ни слова. На просьбу зятя «беречь Шурку» и связаться с адвокатами молча кивнула. Мальчик сидел за столом. Внезапно одним рывком смял все свои рисунки и швырнул под ноги топтавшемуся у стола Обухову (его, как и прочих сотрудников милиции, коллеги из ФСБ даже не пустили на порог бунгало).
В общем и целом Никита Колосов жалел, что поехал на это задержание. Еще торопился как дурак…
– Господи боже, тайны Мадридского двора! Все равно же его нам оформлять по 122-й придется, – злился Лизунов, когда они плелись к «Волге» и вишневому «Мерседесу». – Ну, щас подержат они его три часа, поговорят. А потом ведь что-то решать нужно. Ответственность на себя брать: задерживать или отпускать. А дело формально пока наше. И связь между убийством Клыкова и тайником налицо.
– Да, один он не мог туда ящики затащить. Ясно, что с ним еще кто-то был. Отксеришь мне сейчас результаты дактилоскопии, – хмуро сказал Обухов. – Я по нашей спецкартотеке прогоню. Может, и установим второго.
Вопрос о дальнейшей участи подозреваемого решался томительно долго. Стемнело. От коллег с Лубянки не было ни ответа ни привета. Колосов успел соскучиться.
Они все трое сидели в кабинете Лизунова. Обухов смотрел по телевизору футбол. Никита заинтересовался картой района, на которой Лизунов с военной точностью отмечал местонахождение входов в каменоломни. Никита попросил позволения поработать с этой картой. Правда, лизуновский труд портить не стал, достал крупномасштабный атлас, нашел Спас-Испольск. По опыту он знал: топография – вещь полезная. Любопытные сюрпризы она порой преподносит.
Он отыскал на карте Александровку – пригород Спас-Испольска. Отметил первую веху – мост через ручей – место убийства Клыкова. Затем попросил Лизунова указать на карте по возможности точное местонахождение тайника с оружием. Лизунов как человек, побывавший на двух чеченских кампаниях, с топографией дружил. Он подсел, секунду подумал и отметил на карте лодочную станцию, а к югу от нее вниз по течению реки холм, где располагались вход в каменоломни и пещера.
Затем Никита, в свою очередь, отметил Большой провал, возле которого нашли автомашину пропавшего Славина и примерное место, где находился еще один вход в каменоломни и где спелеологи нашли клочки окровавленной мужской рубашки. Потом они с Лизуновым слегка поспорили, как близко от тайника с
