– Так. Сон приснился тут. Даже и не сон, я и не спала вроде… – Она улыбнулась. – Как обидно, Никит… Про эти Съяны такие легенды ходят, а оказались они всего-навсего убежищем для какого-то дебила.
– Матереубийцы, не забывай. На совести которого жизни еще пятерых. Возможно. – Колосов осмотрел бутылку пива на свет. – Пока тела девушек и Славина не найдем, дело это не будет закрыто. Даже если его виновным признают. Гордеева мне сказала: как только с похоронами они разберутся, снова к работе приступят. Островских их торопит. Кстати, об этом подземелье… Я тут, когда со Шведом беседовал, новость узнал любопытную.
– Какую? – Катя надкусила пирожное.
– Оказывается, прошлой осенью он по просьбе Веры Островских водил их в Съяны. С ними был тогда парень. Не Славин, кто-то другой. Швед имени его не помнит, вспомнил только его машину – старый «БМВ».
Катя выпрямилась.
– Серебристый металлик? – спросила она.
– Не знаю. А что?
– Ничего. Просто я вспомнила. «БМВ», серебристый металлик, старый – машина Антона Новосельского. Он меня однажды подвез. А накануне убийства Железновой, когда мы в лагерь ехали, помнишь, ты еще внимание обратил на иномарку на обочине? Без водителя?
Колосов нахмурился.
– Ты сказал – это «БМВ». И еще удивился, что его бросили. Это была та самая машина, если, конечно, здесь у кого-то нет другого такого «БМВ».
Колосов пил пиво.
– Надо вызвать и передопросить этого типа, – сказал он чуть погодя. – Если он один раз туда спускался с девушками, мог и второй, и третий. И уже без проводника. Может быть, он в курсе, что именно их там интересовало и где их искать?
– А мне он вообще наврал, – сказала Катя. – Таким Незнайкой на Луне прикинулся, что ты… Знаешь, у меня иногда чувство, что всей правды нам тут не говорят. Все лукавят. Кроме Мальцева. А он вообще немой.
– Ладно, поехали, а то детишки спать залягут, – сказал Никита. – Только учти, я с УО общаться не умею, у меня педагогических навыков ноль.
Школа-интернат – правильно это учреждение называлось «Детский реабилитационный центр для детей с ограниченными возможностями» – Катю просто поразила. Готовилась она увидеть мрачное заведение для дефективных с решетками на окнах, а попала в уютный дом. Центр помещался в отремонтированном бывшем купеческом особняке – с обилием света, комнатных растений, ковровых дорожек и самых разных игрушек – от конструкторов «Лего» до плюшевых медведей, бегемотов и обезьян.
Встретили их директриса, пожилая и полная, и старшая няня – молодая, спортивная, кудрявая, как Том Сойер. Сначала повели показывать дом – спальни для девочек и мальчиков разного возраста, столовую, игровые комнаты, классы, библиотеку и маленький спортзал.
– Ей-богу, когда крыша совсем съедет, сбегу сюда, брошусь старушке в ноги, попрошу политического убежища. Может, сторожем возьмет, – шепнул Колосов Кате, когда они вслед за директрисой шли по коридору, увешанному детскими рисунками. – А я думал, что это психбольница… Кто же все здесь у вас содержит? – спросил он громко.
– Спонсоры наши, – ответила директриса. – И администрация, и мэрия, но если честно говорить – один Олег Георгиевич Островских. Он и дом нам отремонтировал, и мебель купил, и деньги каждый месяц перечисляет. На прошлой неделе приезжал. Как дочь пропала, места себе, бедный, не находит. Спрашивал меня – не будем ли возражать, если на здание доску мраморную повесит, центр именем дочери назвать хочет. Я ему сказала, мы только рады будем, но пока нельзя, нужно надеяться на бога, может, девочка еще жива. А правда, в городе говорят, что этот, кого вы поймали и в убийствах обвиняете, брат нашей Светы Мальцевой родной?
Колосов и Катя переглянулись: маленький городок, ничего не скроешь.
– Нам нужно еще доказать, что этот человек – Виктор Мальцев, – сказал Никита. – Поэтому мы и с девочкой хотим встретиться. Она как вообще, понимает, разговаривает?
– Света понимает и говорит. Даже поет иногда. Правда, старайтесь уложиться минут в пятнадцать. Иначе ей трудно будет потом сосредоточиться.
Директриса привела их в игровую комнату. Там на диване в обнимку с плюшевым бегемотом сидела худенькая стриженая девочка. У нее была очень нежная кожа молочной белизны и серо-голубые глаза, в которых застыло выражение тупой озадаченности.
– Вот, Света, к тебе гости пришли, – сказала директриса. – Садитесь, поговорите. Я вам мешать не буду. Если что – позовете нянечку.
Колосов огляделся и с опаской присел на расписной игрушечный стул. Катя уселась на диван рядом с Мальцевой. Та на них не реагировала, теребила плюшевого бегемота.
– Какой красивый, как его зовут? – спросила Катя и спохватилась: Свете Мальцевой было тринадцать; несмотря на свой неполноценный ум, она повидала в жизни всякого, и не стоило вести себя с ней как с пятилетним ребенком.
– Тебе твой брат привет передает, Света, – сказала Катя. – Твой брат Витя, помнишь его?
Девочка кивнула.
– Хотела бы ты с ним повидаться? Он хочет. Правда, он не говорит, ты же знаешь, но мы догадываемся.
Мальцева бросила игрушку на диван.
– Наверное, он скучает по тебе, по братьям. – Катя чувствовала: эх, куда-то она не туда заплыла, но уже было поздно. – По маме, наверное, тоже скучает.
