оборванная часть какого-то фотоснимка. Но что на нем было изображено, понять пока было совершенно невозможно – так скомкана и измята была глянцевая бумага.
Обрывок. Обрывки… Снова одни обрывки… Катя вопросительно посмотрела на эксперта.
– Это было у него в руке в момент нанесения ему удара ножом, – сказал эксперт. – А потом кто-то пытался вырвать у него это из руки. Это лучше прямо сразу направить в лабораторию по техническому исследованию документов, сам я с этим не справлюсь.
Варвара Краснова увезла дочку назад, домой. Москва и гости отменялись. А Катя, как только с осмотром было покончено, вместе с Лизуновым на его «Волге» поехала в прокуратуру. Там, несмотря на субботний день, все были на работе. Колосов сидел один в приемной районного прокурора.
– Ну что? Динамят? – шепотом осведомился Лизунов.
Тут из-за двери кабинета выглянул прокурорский следователь и пригласил его войти. Колосова же не пригласил, а попросил «еще подождать».
– Что произошло? Говори! – Катя тоже опасливым шепотом, однако с великой настойчивостью требовала немедленного ответа. – Говори сейчас же, что вы натворили!
Колосов вкратце пересказал события.
– А зачем ты сел к нему в машину? – шипела Катя.
– Ты тоже садилась. Кого он подвез, напомнить?
– Меня не угораздило оставить там на всеобщее обозрение прокуратуры свои отпечатки! И вообще… сколько вы вчера выпили с Лизуновым в этой «Пчеле», что ты даже драться полез?!
Никита только тяжело глянул на нее: тоже мне начальница, прокурорша… Отвернулся.
– Погоди, еще на наркологию отправят, – зловеще пообещала Катя. – Дождешься. – Она смотрела на него, ожидая отповеди, но он по-прежнему молчал. – Ну и… дальше что? Новосельский, ты говоришь, уехал на своей машине один, а ты куда отправился? Где ты ночевал?
Никита мрачно поколебался, как заржавелый маятник, потом все так же нехотя признался: мол, не хотел мешать Лизунову. У того с его дамой сердца все шло к тому, что… Ну, в общем, туда, где третий лишний.
– С Алиной Гордеевой? Он вчера с ней был? – Катя вспомнила «вербену» и опрокинутое лицо Лизунова. – Но ты-то что делал?
Колосов ответил: до часа ночи катал шары в бильярдной на станции, там выпил еще пива и… Ну, и не только пива. Потом отогнал свою «девятку» в тихий двор на Липовой улице и заснул как праведник. Ехать в таком расслабленном виде в Москву или же будить среди ночи домочадцев Лизунова не рискнул.
– Ты сейчас все это и прокурору выложил? Ну, привет! Совсем уже честняга! – Катя не на шутку заволновалась. – Новосельского убили в пять утра, а у тебя алиби – ноль! Да еще этот ваш скандал, да то, что все видели, как вы ушли с ним вместе, да еще твои отпечатки в салоне, да еще Лизунов говорит – ФСБ уже здесь… Ты что, хочешь, чтобы тебя от дела отстранили до выяснения? Этого добиваешься?
– А что я должен был сказать? – буркнул Никита.
Катя секунду смотрела на него, словно что-то обдумывая, потом покрутила ему пальцем у виска. А когда он хотел отвести ее руку, с силой шлепнула его по пальцам. Отскочила к прокурорский двери, обитой дерматином, и громко в нее забарабанила:
– Извините, разрешите… Я по срочному делу, сотрудник главка, вот мое удостоверение, это насчет…
Колосов не успел удержать ее, и она захлопнула дверь у него под самым носом.
И потекли томительные минуты ожидания. Никита думал, что ее сразу же оттуда выставят, но прошли четверть часа, полчаса, а Катя все еще сидела у прокурора. Из кабинета вышел незнакомый оперативник, по виду типичный фээсбэшник, покосился на начальника отдела убийств, хмыкнул.
– Никита Михайлович, зайдите, пожалуйста, – выглянул следователь.
В кабинете курили все, кроме Кати.
– Так что же, Никита Михайлович, вы умолчали, что после бильярдной поехали в гости к своим знакомым – Екатерине вот… кхм… Сергеевне… и гражданке Красновой на проспект Космонавтов? – тускло осведомился прокурор, столь же тускло разглядывая Колосова. – Мы тоже, понимаете, не в игрушки тут играем… Такое серьезное дело, а вы напустили, понимаете, туману…
Никита смотрел на Катю. Она состроила «страшные» глаза.
– Ну что ты молчишь? – сказала громко. – Видишь, какое серьезное дело, надо правду говорить. Ты же всю ночь был у меня!
При этом Лизунов в своем углу кашлянул, словно поперхнувшись сигаретным дымом.
Из прокуратуры вышли все втроем, сплоченной группой заговорщиков. Прокурор поверил или не поверил – трудно было сказать, но от дела пока никого не отстранил, правда, многозначительно пообещал связаться с их «непосредственным руководством».
Лизунов задержался на лестнице со следователем. Колосов и Катя вышли на улицу и сели в его «Волгу».
– А если твой муж узнает? – спросил Никита.
– Голову тебе оторвет. – Катя достала из сумочки помаду и пудреницу.
Он усмехнулся мрачно, что, наверное, означало: ну, это мы еще посмотрим, кто кому…
– Надо же было как-то тебя вытаскивать. – Катя защелкнула пудреницу. – Семь бед – один ответ. Оснований, чтобы тебя сейчас отстранить, у них хватало. А тогда вообще будет – труба дело.
