– Оно и сейчас не лучше, – ответил Никита. – Аркадий мне сказал – там в машине вы что-то еще нашли, кроме моих отпечатков?
Катя сообщила про «вербену» и обрывок фото.
– Не знаю пока, что все это значит, – сухо подытожила она. – Одно ясно: все наши предположения насчет Мальцева… В общем, опять надо начинать все сначала. Но к детальному анализу фактов ты сейчас совершенно не готов.
– Это почему?
– Потому что все еще думаешь о том, что я соврала прокурору. – Катя смотрела в окно. Лизунов, распрощавшись со следователем, быстро шел к «Волге». – К тому же до сих пор от тебя пивом разит как из бочки…
– Поехали в отдел! – Лизунов рывком открыл дверь и плюхнулся за руль, словно спасаясь от погони. – Вроде пока отбоярились. Но надолго ли?
Глава 32
ВСЕ СНАЧАЛА?!
У Кати было чувство, что они все снова сидят у разбитого корыта. С чего начинать? С какого обрывка?
Фрагмент фотографии, найденной у Новосельского, отвезли в экспертное управление на Варшавское шоссе. Результаты оттуда могли поступить только к вечеру.
Колосов докладывал обстановку начальству по телефону, благоразумно умолчав об инциденте в прокуратуре. Катя сначала сидела у Лизунова, а затем поплелась в семнадцатый кабинет. Когда уходила, Лизунову позвонил Олег Островских. В великой тревоге спрашивал, что произошло? Как такое снова могло случиться в их городе, ведь они все надеялись, что это конец?!
«А вот и не конец, – нехотя подумала Катя. – Конца в этом деле пока не видно. Есть ли он вообще?»
В семнадцатом она распахнула настежь окно, села за стол, положила перед собой чистый лист бумаги. Белый, пустой, глупо-насмешливый лист. Машинально написала фамилии: Клыков, Железнова, Новосельский. Напротив них – Славин, Коровина, Вера Островских. Подвела жирную черту и написала: Мальцев. А внизу поставила вопросительный знак. Полюбовалась на записи, вздохнула. Нет, как ни черти знаки и линии, фамилии все равно выглядели бессмысленным набором букв. Она подумала еще и обвела «Мальцева» в кружок.
Итак, на каком-то отдельном этапе расследования Лизунов был совершенно прав, утверждая, что именно Мальцев и соединял большую часть противоречивых фактов, накопившихся и по убийствам, и по бесследному (как же так, подумала Катя машинально, ведь действий без следов не бывает) исчезновению Славина и девушек.
Но вот случилось новое убийство, и эта версия с треском рухнула. Имбецил Мальцев, пусть он даже фактический убийца собственной матери, к гибели Новосельского не мог иметь никакого отношения, а это означало…
В кабинет вошел Никита. С папкой протоколов. Это был архив ОРД – копии осмотров мест происшествий, копии заключений экспертов, протоколы допросов и опросов. Все копии, копии…
Колосов молча положил все это перед Катей, и она подумала: господи боже, в этом деле с самого начала было столько свидетелей, столько показаний, что они просто в них запутались!
И оказалось, что самого главного свидетеля – Новосельского, который действительно, возможно, что-то знал, они просто прошляпили. Кто-то их с этим Новосельским опередил. Кто-то…
– Одно из двух, – мрачно изрек Никита. – Либо нам все мерещится и эти факты вообще между собой никак не связаны, а это лишь цепь совпадений, либо они связаны и имеют одну общую причину.
«Надо же, не прошло и года, как великого сыщика осенило!» – с раздражением подумала Катя.
– Если брать за основу первое предположение, то по каждому отдельному убийству версий накидать можно сколько угодно, – продолжил Колосов загробным тоном.
«С этого и следовало начинать! – откомментировала опять же про себя Катя. – Только ты ведь у нас уникум. Строить версии терпеть не можешь и считаешь это занятие вредным. И опять же вопрос, когда эти версии надо было выдвигать? Когда искали пропавших без вести или когда наткнулись на труп Клыкова под мостом? Или же… или же еще раньше, когда…»
Она пролистала протоколы, извлекая тот, что был заполнен ее рукой, – запись показаний Маргариты Кривцовой, той рыженькой Риты, работавшей в «Сосновом бору» вместе с Коровиной.
– Никит, а вот на то убийство, которое здесь полтора года назад произошло, парикмахерши из «Бора», ты сам выезжал? – спросила она.
Колосов покачал головой – нет. «Конечно, поедешь ты, – подумала Катя, – это же банальной бытовухой из ревности тогда посчитали, впрочем, так и не доказанной, а ты такую мелочевку в упор не видишь».
– А там ведь тоже, кажется, было ножевое ранение?
Никита взял показания Кривцовой, пробежал глазами, вернул.
– Ох, я же тебе говорила: настоящей правды о том, что тут действительно творится, мы так до сих пор ни от кого и не услышали, – продолжила Катя. – А Новосельский из них был самый отъявленный лгун.
– Из кого это из них?
Катя махнула рукой и снова углубилась в протоколы.
– Сколько слов, сколько разной болтовни пустой, – сказала она чуть погодя с досадой. – И все же… когда люди так охотно сплетничают друг о друге, пусть и не совсем правдиво, то… Говорят, в самой лживой небылице есть крошечная доля истины. И возможно, то, что мы так тщетно, так безрезультатно ищем, уже здесь, перед нами… – Она положила ладонь на пухлую папку документов. – Мы только никак не увидим это. Точнее… не услышим, потому что просто не можем наладить работу со свидетелями, пусть даже и не совсем
