«Чего уж больше портить?» – отчаянно подумала Катя, но, взглянув в лицо начальника отдела убийств – а он сейчас был именно начальник, а не добрый малый Никита, промолчала.
Глава 36
«В КОНЦЕ КОНЦОВ,
МЫ ВСЕ ДАВНО УЖЕ…»
Прошло четыре дня, и все закончилось похоронами. А после похорон жизнь по капельке потекла дальше. Никита Колосов все эти дни ночевал на работе. Но это была напрасная жертва: у Абакановых- Судаковых ничего, кроме подготовки к похоронам и самих похорон, не происходило.
День пятый начался с того, что позвонила Нина и сообщила: Зоя Абаканова уезжает. «У нее билет на поезд в Санкт-Петербург. Оттуда она едет в Хельсинки, а потом – на пароме в Стокгольм».
– Удирает девчонка от братьев, – резюмировал Колосов. – А почему не сразу из Москвы в Финляндию? Отчего через Питер?
– По словам Нины, Зоя едет через Питер потому, что в Питере могила ее матери. Она была похоронена там по завещанию, и там у Зои есть родственники. Перед отъездом она хочет их повидать, она сама так сказала Нине, – ответила Катя. – Поезд у нее в 15.10 с Ленинградского вокзала. Нина сообщила, что ее собирается провожать Павел. Он сейчас там, в Калмыкове.
– Это я знаю, – хмыкнул Колосов (за домом, вообще за всеми Абакановыми-Судаковыми, как он и обещал, все эти дни велось круглосуточное наблюдение).
– Твои сотрудники будут на вокзале? – тревожно спросила Катя.
– Конечно. Если это он, от него – провожающего – чего угодно можно ждать. Еще толкнет девчонку под поезд и потом скажет, что она сама бросилась, как дед их Ираклий.
– Кстати, а где… Ираклий? – тихо спросила Катя. – Нина сказала, что дома его нет.
– Он ночевал в своей квартире на Багратионовской. С самого утра торчит в баре на Сеславинской улице у станции метро.
– Никита, у меня в одиннадцать брифинг в министерстве, так что я уеду на Житную. – Катя отчего-то (вроде бы не с чего было совсем!) нервничала. – С Ниной я буду на связи – и сейчас, и вечером. Раз ты мне не разрешаешь к ней поехать, то… Ладно, ладно, подчиняюсь. Продолжайте вести наблюдение, майор.
И майор Колосов продолжил вести наблюдение. Мобильные группы, прикомандированные к фигурантам, докладывали ему ситуацию каждый час. В целом она была стабильной. В 13.30 на бывшую госдачу в Калмыково приехало такси. Павел и Зоя отправились на нем на Ленинградский вокзал. Провожать на крыльцо их вышли Ирина и Нина с Левой на руках.
Одна из машин наблюдения осталась у дома. Другая последовала за такси. На Ленинградском вокзале двое оперативников прошли за фигурантами на перрон.
– Она садится в поезд, – докладывали они Колосову. – Они о чем-то говорят. Прощаются.
У вагона действительно прощались. Зоя вынула из сумки билет. Павел держал в руках ее роскошный дорожный баул «Луи Вуитон» с вещами.
К платформе пригородных поездов подходила электричка из Твери. Платформа была забита «челноками» с полосатыми тюками и громоздкими сумками на колесах. Там было шумно, здесь, возле фирменного серебристо-синего поезда Москва – Санкт-Петербург, чинно и тихо.
– Ну вот. – Зоя теребила билет. – Как приеду завтра, позвоню… Нет, сначала на кладбище пойду к маме… Павлик… Павлик, о чем ты думаешь? Ты сердишься на меня?
– За что? – Он переложил тяжелый баул в другую руку. Прежде, до аварии, такая ноша показалась бы ему смешной. Но сейчас все было по-другому.
– Ирка должна была ехать со мной.
– Она не может бросить больную мать… Ты не волнуйся, Зоя. Все хорошо, ты не волнуйся за нее.
– Пора в вагон? Нет, еще не пора… Минут пять еще есть.
Гудок тепловоза, шум вокзальной толпы. Павел Судаков поставил баул на перрон. Прямо над ними светилось, переливалось яркими огнями гигантское рекламное панно. Он уже видел такое когда-то…
А что там было еще? Шелковый занавес, парусящий на морском ветру, прохладный портик, тени на мраморных плитах пола. Гудок тепловоза. Стук колес, что вот-вот настигнут, раздавят… Раб-сириец, бубнящий стихи Паллада, заткнувший уши воском, притворившийся глухим к звукам, наполнившим дворец, – крикам о помощи, стонам, детскому плачу, предсмертным хрипам, что вот-вот оборвутся… «Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей, часто крушенье в нем терпим мы хуже пловцов. Случай – наш кормчий. Мы как по морю плывем, сами не зная куда…»
– В Хельсинки сядешь на паром.
– Да, Павлик. Но разве это плавание – всего одна ночь?
– Когда-нибудь ты совершишь настоящее морское путешествие. Как называются те острова?
…По мраморному полу – потоками кровь. Потом, когда все будет кончено, рабов заставят отмывать пол, снова натирать его до блеска морским песком с берегов Золотого Рога. Чтобы ничего, ничего не напоминало…
– Школу танцев не жаль бросать?
– Нет, при таком раскладе, Павлик, никакие танцы уже не помогут.
На открытой, залитой солнцем террасе дворца стоит мальчик, закутанный, несмотря на жару, в златотканый парчовый плащ-аблион. Он смотрит на раскинувшийся перед ним город на холмах – драгоценную жемчужину, светоч христианского мира, препорученную милостям богини счастья Тюхе.
