Ирина. Ее комната располагалась тут же наверху, только в другом конце коридора. Девушку душили истерические рыдания:
– Марк, я не могу, не могу! Что с ним сделали? За что?!
Марк Гольдер на том конце провода в своей холостяцкой квартире на Соколе, куда он вернулся после того, как обыск на его даче так неожиданно и так фатально оборвался, пытался что-то сказать, но девушка не слушала:
– Мать увезли в больницу, я хотела поехать с ней, мне не разрешили. Я знаю, она не перенесет его смерти, она всегда любила его больше, чем меня!
– Ириша, что ты говоришь?
– Она любила его больше, а в детстве нас часто путали… А потом путать перестали. Марк, за что они нас так? Почему они все нас так ненавидят?!
– Кто? О чем ты? Кто может вас ненавидеть? – Голос взволнованного Марка срывался.
– Ты все отлично знаешь, что ты мне впариваешь? Ты знаешь, что наша дражайшая семейка… наша семейка Аддамс обречена. Приговорена, слышишь ты?!
– Ириша, девочка, я прошу, успокойся!
– Я не могу успокоиться. Как подумаю, что они там сейчас в морге ножами его режут… Словно это меня режут, вскрывают… Скажи, за что они его убили? Хотя что ты скажешь? Ты сам во всем виноват, Марк, ты! Мы все виноваты, но и ты тоже. Бросил жену, уехал, хлопнул дверью, характер выдержал, да? Сестре, Дуне, себя показал? Левку увез, тоже ей назло, чтобы побегала за тобой. Она-то побегала. А потом ее взяли и зарезали. И ты, ты был там почти рядом и палец о палец не ударил, не помог, не спас! Ты и нас с Федькой бросил здесь загибаться. А ведь ты что нам говорил? Чему нас учил? Ты вспомни. Обещал, что, несмотря на развод с Дуней, ты нам с братом по-прежнему останешься другом… Где же сейчас твоя дружба, твоя помощь? Ты и сына своего тоже бросил, трус ты последний после этого, трус!
– Ира, ты безжалостна, ты несправедлива…
– Это потому, что мне страшно, Марк, мне дико страшно. Я знаю, меня тоже убьют. Нас всех убьют, отец правду говорил: они все нас ненавидят, все хотят нашей смерти.
– Да кто они?!
Ирина судорожно всхлипнула.
– Мы все сдохнем, вот увидишь, – простонала она, – а ты… ты нас бросил, тебе на нас наплевать.
– Я вас не бросил, я… Ну, хочешь, я приеду прямо сейчас? – отчаянно спросил Марк. – Ира, ты хочешь, чтобы я приехал?
Она снова истерически всхлипнула.
– Молчишь. Кто там у вас? – после долгой паузы спросил он.
– Все… наши… Они все здесь: Костя, Павел.
– И ты хочешь, чтобы и я тоже приехал?
– Нет, они… они не разрешат, не позволят, опять вытолкают тебя взашей. – Ирина снова зарыдала. – А я так боюсь. Матери нет, мне и поговорить-то даже не с кем.
– А Зоя?
– Она у себя заперлась. Велела, чтобы ее оставили одну.
– Ира, как Лева? – тихо спросил Марк.
– Не бойся, хуже ему уже не будет. При нем врачиха дежурит.
– Завтра мы вместе поедем к Варваре Петровне в больницу. Куда ее увезли?
– В Склиф.
– Позвони мне утром, мы встретимся, и я тебя туда провожу. Скажи, а что за врач приглашен к сыну?
– Не знаю я, кажется, из тех, что психов лечат. Ладно, Марк…
– Только я тебя очень прошу, девочка, больше не пей.
– Ладно, учить и болтать вы все мастера. – Ирина швырнула трубку.
Часы внизу в столовой глухо пробили половину второго. Нина наконец-то решила идти к себе: Лева спал беспокойно, но дежурить возле него до рассвета не было никакого смысла. Надо было дать отдых и своим нервам. Раздеваясь, она думала о Марке Гольдере. Занят, занят его телефон в такой час… Может быть, он вообще не в Москве? Может, снова уехал за границу, а там перебои со связью? Но если он уехал куда-то, почему не позвонил? Не захотел, забыл, порвал с ней? А было ли что-то между ними, что можно вот так разом оборвать?
А тот, о ком она думала, сидел в этот поздний час на полу в комнате своей холостяцкой квартиры – новой, пустой, сохранившей запах евроремонта, без мебели, штор и жалюзи на окнах. На полу были разбросаны фотографии. Много фотографий. Почти все пятилетней, трехлетней давности. Он взял из вороха одну: яркие летние краски, улыбающиеся лица – три года назад он был еще женат и относительно счастлив. Они с женой Евдокией Абакановой и совсем тогда еще маленьким Левой отдыхали на Корфу. Евдокия… У его жены было редкое имя. Она смотрела на него со снимка, улыбаясь, обнимая его там, на снимке, нежно и властно. Тогда они еще были вместе – загорали, катались на яхте, строили планы о том, как будут жить, как растить сына. Он коснулся лица жены – совершенство в каждой линии. Как же она, его жена, была красива. Как он любил ее за это и как потом – за это же самое ненавидел.
Он вспомнил, как сегодня днем о
