– Вот и я так подумал, – нервно произнес Динар и всадил лезвие в мою ногу.
Аршхан бросился к нам, но мир стремительно потемнел, закружился, меня резко затошнило, а Динар, сволочь, не вынимая лезвие, все что-то шептал, успокаивал и постоянно говорил, что все будет хорошо... Какое там хорошо?! Мне было больно, страшно и вообще! А затем мы упали. Причем я на что-то мягкое, а Динар, судя по звуку, на землю... Но я уже не думала о рыжем, я уже ни о ком не думала, потому что это что-то большое и мягкое был мой самый любимый!
– Шенге! – простонала я, обнимая орка.
– Утыррка, – прорычал мой самый лучший папочка.
– Шенге, – я прижималась к нему, как испуганный ночным кошмаром ребенок, потому что была совершенно уверена – теперь все будет хорошо, шенге рядом.
– Утыррка опять запуталась... – Орк нежно погладил по волосам и резко выдернул нож из моей ноги. От счастья, что папа рядом, я даже не вскрикнула. И папашка довольно прорычал: – Маленькая отважная Утыррка!
Я шмыгнула носом, отлепившись от папы, огляделась. А мы были в лесу! Посреди стойбища орков! И на меня отовсюду смотрели лесные орки и маленькие удивленные орчата, а еще от скалы бежал Рхарге, причем в той самой безрукавке, что я ему сшила! И это было так... ну так...
– Утыррка дома, – ласково сказал папашка.
И я ответила:
– Ага...
Дальше было вообще здорово: Рхарге подбежал, подхватил меня и радостно закружил, так что мир вообще показался одним стремительным вихрем.
– Утыррка! – рычал довольный Рхарге. – Мой самый любимый веселый орк!
И я даже не помню, когда последний раз была такой счастливой. Хотя нет, помню – в Готмире! Но тут послышался хрип рыжего. И я вспомнила, что он вообще-то тоже тут. И даже как-то пришло понимание его поступка.
– Шенге, – заорала я, требовательно похлопав Рхарге по плечам, чтобы отпустил. – Шенге, не надо убивать!
И, едва младший вождь отпустил, бросилась прихрамывая к двум достаточно дорогим мне людям. А вмешалась я вовремя – шенге сжал шею Динара лапой и с яростью душил.
– Шенге, – я бросилась к орку, обняла и начала объяснять: – Динар спасать Утыррка.
– Злой человек, – парировал орк, – обижать Утыррка в Готмир, похитить, ранить ножом! Злой! Нет доверия.
Вот тут папа был прав, доверия ему никакого нет, и все же...
– Динар спасать от Аршхана и Та Шерра.
И шенге рыжего отпустил. Правитель Далларии еще несколько минут лежал на истоптанной траве и пытался прийти в себя, а потом простонал:
– У меня не было другого выхода...
Я ему почему-то верила, а шенге фыркнул, потом встал и, держа меня за руку, стал пристально смотреть на Динара. Дальше было веселее: папа рванул рукав платья, чуть сжал запястье, и на коже проступил тот самый рисунок, который я только во сне видела. На этот раз разом зарычали все орки! И я вдруг поняла, что пришел рыжему большой и волосатый конец! Такого шенге ему не простит.
– Злой, – согласилась я, – но пусть живет.
– Утыррка отвечает добром на зло, – прорычал шенге, – злой человек понесет наказание! Честь дочери Лесного клана пострадала!
Я в шоке смотрела на папу, и даже слов не было. Мой родной отец спокойно отреагировал даже на наши с Динаром поцелуи прилюдно, а тут... Нет, определенно шенге лучший папа на свете. И все же возражу:
– Утыррка не хотеть войны.
Шенге опять фыркнул, а потом прижал к себе, растрепал все волосы и прорычал с такой нежностью:
– Шенге скучать... каждый день...
– Утыррка плакать без шенге, – созналась я.
– Глупый Утыррка. – Шенге взял меня за руку и собирался повести куда-то, и я не понимала куда, пока он не добавил: – И голодный.
И такая волна благодарности вдруг затопила все мое сознание. И я действительно поняла, что дома... это мой самый настоящий дом.
– Шенге, – я все же остановилась, – а Динар?
Папашка глухо сказал:
– Рхарге, вернуть злого к Черный король.
Я от удивления рот открыла, когда младший вождь поднял обе лапы, и между ними появился прозрачный такой кристалл, совершенно без блеска. И вот этот кристалл растянулся, и появилось окошко в другой мир, овальное и растянутое, и сквозь него я увидела королевский дворец Ирани! От удивления я лишилась дара речи. Просто стояла и смотрела на это чудо природы.
– Утыррка хотеть домой? – грустно спросил шенге.
– Утырка дома, – и я была честна с собой как никогда. А затем на оитлонском добавила: – Динар, сообщи королю, что я жива, это сейчас самое главное!
Рыжий поднялся, и я вдруг поняла, что падение было болезненным, но даже стона не прозвучало, когда он встал, выпрямился. Зато в его взгляде была такая тоска.
– Я вернусь, – заверила вдруг Динара, который уже стоял рядом с порталом.
Он кивнул, но продолжал очень пристально смотреть на меня. И неожиданно сиплым голосом произнес:
– Я впервые увидел тебя счастливой.
И вдруг портал исчез. С удивлением я посмотрела на Рхарге, а тот не менее удивленно взирал на шенге.
– Злой человек тоже голоден, – задумчиво произнес папа, – мяса много.
А потом мы все сидели у огромного костра. Три больших кабана жарились рядом с основным костром, а я жевала холодное мясо, это типа перекус был, и, зачастую с полным ртом, жаловалась папе на жизнь. Динара посадили далеко от нас, его тоже не оставили голодным. Хотя, как это ни странно, выглядел даллариец более довольным, чем когда его в портал хотели отправить. И я его понимала – тут здорово! Тут просто потрясающе здорово! Особенно маленькие орчата. Эти проказники то подбегали, засыпая вопросами, то тащили к себе в тиопи показывать всякие мелочи, то с таинственным видом демонстрировали зажатых в кулачках жучков и паучков. А еще тут все были добрыми. И орки, и орчанки, последние меня просто покорили. Я еще никогда не видела, чтобы такие большие существа двигались с такой грацией, а когда они обнимали своих орчат, это было так... как океан безграничной нежности. И я со слезами смотрела на них в такие моменты. Опыт общения с детьми у меня вообще был не очень богатый – при дворе детей младше десяти не было, а если я посещала какой-либо замок, обычно наблюдала либо пренебрежение к малышам, либо откровенно грубое обращение – из-за разбитой безделушки, к примеру. Наверное, отныне материнская забота и любовь у меня всегда будут ассоциироваться с орчанками.
И вот я сижу у костра, в рубашке и штанах, потому как меня переодели, рядом с любимым шенге, и так не хочется думать ни об Оитлоне, ни о будущем.
– Утыррка грустит, – заметил мою задумчивость шенге.
И я продолжила исповедь:
– Утыррка иметь силу... магию, – поправилась после недолгого молчания и напряженно посмотрела на папу.
Вообще ждала хоть какой-то реакции, а шенге все так же радостно улыбался и смотрел на меня.
– Та Шерр хотел запереть, – продолжила я.
И папашка нахмурился. Зарычал даже. Потом начал говорить:
– Утыррка иметь магию, но Утыррка должна знать – земля хранить силу.
