«Золотому кольцу».
За ворота попали вполне свободно. Народу было много, особенно возле Троицкого собора. Тут и там мелькали серые платки и синие сатиновые платья трудниц.
– Надо у монашек спросить, – озаботился Колосов. – Сначала нам нужна их настоятельница.
Они отыскали у ворот постового милиционера. Представились. Тот связался по рации с начальством. Потом пригласил в привратницкую – там восседала полная пожилая монахиня в черном. Колосов представился ей чинно-официально.
– Из уголовного розыска, из Москвы? – монахиня с тревожным любопытством оглядела их с ног до головы. Катя и Анфиса были в купленных по дороге дешевых газовых косынках.
– Нам надо поговорить с вашей настоятельницей.
– Мать-настоятельница в отъезде. Сейчас я приглашу сестру Варвару, – монахиня позвонила по внутреннему телефону. – Пожалуйста, подождите на улице.
Ждали долго. Сестра Варвара – бледненькая строгая и очень молодая – выросла точно из-под земли.
Колосов официально представился и ей. Изложил кратко суть дела – расследуем убийства, важная свидетельница Евгения Неверовская, по нашим оперативным данным, скрывается в вашем монастыре.
– По вашим оперативным данным? – сестра Варвара глянула на Колосова. – Но она не скрывается у нас.
– Она приняла постриг? – Катя вспомнила, что ей поручались «следственные функции».
– Нет, до этого пока далеко. Об этом разговор особый. И в свое время. Эта девушка приехала из Москвы. Мы охотно принимаем трудниц. У нас еще очень много работы по восстановлению монастыря. Она приехала с желанием безвозмездно работать во славу Господа.
– Мы можем ее увидеть? – спросила Катя.
– Можете, конечно, но… – сестра Варвара снова пристально взглянула на нее и Колосова, – я должна предупредить вас: пожалуйста, будьте с ней добры и деликатны. Девушка имела беседу с матушкой- настоятельницей и сестрами. Она недавно потеряла брата, пережила глубокое потрясение. Она пришла к нам за помощью. Ее мучают страхи, природа которых…
– Продолжайте, пожалуйста, мы внимательно вас слушаем, – сказала Катя, видя, что монахиня запнулась.
– Природа которых суть не что иное как тьма, бесовство, – тихо, словно стесняясь чего-то, изрекла сестра Варвара. – В миру есть вещи, которых не принято замечать. О которых не говорят. Но это не значит, что их действительно нет, что они не существуют. Вы должны прежде всего проявить понимание и участие, а потом уже обвинять ее…
– Да мы ее ни в чем не обвиняем, – сказал Колосов. – Я же говорю: она важная свидетельница.
– Я понимаю. Но быть свидетелем чего-то ужасного – это тоже тяжкий крест, – кротко парировала сестра Варвара. – Вы можете ее видеть. У меня нет власти не пустить вас к ней. Но если бы эта власть была, я бы вас к ней сейчас не пустила.
– Почему? – тихо спросила Катя.
– Ей надо молиться, думать, и снова молиться. А не вести пустые беседы. Мы все очень много и праздно болтаем, – сестра Варвара указала на одну из стенных башен. – Идите туда, вы ее найдете вон там.
Колосов шел впереди. Он и вида не показывал, что пребывание свидетельницы в монастыре и для него – вещь из ряда вон выходящая. Он не обмолвился ни словом о том, при каких обстоятельствах встречался с Евгенией Неверовской в тот, самый первый раз – в ее квартире на Ленинском проспекте, где на одних стенах были кресты, а на других – разнузданные постеры, вполне пригодные в качестве пособий в борделе. Резкий уход сестры Неверовского в монастырь потряс его не менее, чем то странное видение на шоссе у белого лимузина Стахисов.
У стен монастыря кипели строительные работы. Грудами был навален кирпич, разобранные строительные леса, мешки с цементом. Укрепляли фундамент стен, реставрировали фасад башни, заделывая старые трещины в кладке. Среди рабочих тут и там мелькали синие платья трудниц. Колосов увидел высокую девушку в сером платке и каком-то мешковатом балахоне, состоявшем из брезентовой штормовки и длинной до пят, заляпанной известкой юбки. Она лопатой накладывала из корыта в ведра трудниц цемент. Это и была сестра Неверовского. Колосов с трудом узнал ее.
– Женя! – окликнул он.
Она резко испуганно обернулась. Схватила лопату наперевес, словно собираясь от кого-то отбиваться ею. Глаза ее тревожно перебегали с Колосова на Катю, маленького Мещерского, полную осанистую Анфису. Она не узнавала их. И страх в ее темных глазах сменился удивлением.
Колосов подошел к ней:
– Женя, я приезжал к вам домой в связи с расследованием убийства вашего брата Алексея. Я начальник областного уголовного розыска. А это вот, – он указал на остальных, – наши сотрудники.
Анфиса, никогда не расстающаяся с цифровой фотокамерой и уже намылившаяся снимать монастырь, келью Елизаветы Петровны, врата, вывезенные Иваном Грозным из Новгорода, монастырский пруд с крякающими утками и молчаливых трудниц, при этих словах гордо вскинула голову, повязанную «по-бабьи» газовой косынкой.
– Зачем вы приехали? – хрипло спросила Женя. – Оставьте меня в покое. Я же сказала вам тогда – я ничего не знаю.
– Вы знаете, Женя. И знаете так много, что боитесь. Поэтому вы прячетесь здесь. – Колосов взял у Неверовской лопату. – Наш прошлый разговор окончился ничем, потому что я еще не знал, на какие вопросы у вас есть ответы.
– А теперь знаете? Отдайте лопату, мне надо работать.
