Дверь в конференц-зал была заперта, и Хилвару не сразу удалось привлечь к себе внимание. Казалось, умы Сенаторов так заняты, что трудно прервать их размышления. Потом стены медленно расступились, и Элвин ввел своего робота в помещение.
Трое Сенаторов окаменели, когда он поплыл к ним. На лице же Серанис не отразилось ни малейшего удивления. Возможно, Хилвар уже предупредил ее или она сама подозревала, что рано или поздно Элвин вернется.
— Добрый вечер, — вежливо сказал он, как будто такое странное появление было самым обычным делом. — Я решил вернуться.
Их удивление намного превзошло все его ожидания. Первым пришел в себя молодой Сенатор с седеющими волосами.
— Как ты попал сюда? — спросил он, задыхаясь.
Причина его удивления была очевидна: подобно Диаспару, Лис тоже вывел из строя подземную магистраль.
— Так же, как и в прошлый раз, — сказал Элвин, не в силах удержаться от насмешки.
Двое Сенаторов смотрели, не отрываясь, на третьего, разведшего руки в жесте, выражавшем недоумение и покорность. Затем молодой человек, который уже обращался к Элвину, заговорил снова.
— Разве ты не встретил на пути никаких трудностей? — спросил он.
— Никаких, — ответил Элвин, желая усилить их смятение. Он увидел, что это ему удалось.
— Я вернулся по доброй воле, — сказал он, — потому что у меня есть для вас важные новости. Однако из-за наших прежних разногласий я пока предпочитаю оставаться подальше. Если я явлюсь сюда лично, даете ли вы обещание не ограничивать моих действий?
Какое-то время все молчали, и Элвину было интересно, какими мыслями они обмениваются. Затем от их имени заговорила Серанис.
— Мы больше не будем пытаться управлять тобой, нам и раньше это не очень удавалось.
— Хорошо, — ответил Элвин. — Я приду в Эрли, как только смогу.
Он дождался возвращения робота; затем детально проинструктировав машину, заставил ее все повторить. Будучи уверенным, что Серанис не нарушит слова, он, тем не менее, предпочел обеспечить себе пути для отступления.
Элвин вышел из корабля, и дверь шлюза тихо закрылась за ним. Через минуту раздалось тихое шипение, похожее на сдержанный вздох удивления, когда воздух раздвинулся, пропуская корабль. На мгновение темная тень заслонила звезды — и корабль исчез.
Когда он скрылся, Элвин сообразил, что просчитался и подверг риску свои планы, забыв о том, что у робота более тонкие, чем у него, органы чувств, а ночь — темнее, чем он ожидал. Несколько раз он сбивался с пути, чудом не налетая на деревья. В лесу была полная тьма. Что-то довольно крупное двинулось к нему из-за кустов. Раздался слабый хруст веток, и где-то на уровне пояса он заметил изумрудные глаза, смотревшие на него в упор. Он тихо позвал, и ощутил на руке прикосновение невероятно длинного шершавого языка. В следующее мгновение могучее тело потерлось об него, выражая свое расположение, затем зверь бесшумно удалился. Элвин и представить не мог, кто это был.
Наконец за деревьями загорелись огни деревни, но их помощь была уже не нужна: дорога под ногами превратилась в поток тусклого голубого огня. Он шел по светящемуся мху, и шаги оставляли темные, постепенно исчезающие пятна. То был прекрасный чарующий свет, и когда Элвин остановился, чтобы сорвать немного этого странного мха, тот продолжал светиться у него в руках еще несколько минут, прежде чем свечение угасло.
Хилвар снова встретил его перед домом и снова представил его Серанис и Сенаторам. Они приветствовали его настороженно, но с уважением. Если их и интересовало, куда девался робот, то они об этом не спросили.
— Мне очень жаль, — начал Элвин, — что я покинул вашу страну столь недостойным образом. Возможно, вам будет интересно узнать, что сбежать из Диаспара было почти так же трудно.
Он подождал, пока его замечание до них дойдет, и быстро заговорил:
— Я рассказал своему народу о Лисе и постарался создать благоприятное впечатление. Но Диаспар не хочет иметь с вами ничего общего. Что бы я ни говорил, он не хочет общаться с более низкой культурой.
Элвин с удовольствием наблюдал за реакцией Сенаторов, даже сдержанная Серанис слегка покраснела при этих словах. Если ему удастся вызвать у Лиса и Диаспара достаточно раздражения друг другом, подумал Элвин, полдела сделано. Каждый из них попытается доказать превосходство своего образа жизни, и барьеры между ними будут разрушены.
— Почему ты вернулся в Лис? — спросила Серанис.
— Потому что я хочу убедить вас и Диаспар, что вы совершили ошибку.
Он не упомянул о другой причине: в Лисе жил единственный друг, в котором он был уверен и в чьей помощи сейчас нуждался.
Сенаторы молчали, ожидая продолжения его речи. Он знал: их глазами видит и их ушами слушает много других невидимых людей. Он представитель Диаспара, и весь Лис будет судить о его городе по тому, что он скажет. Это большая ответственность, и Элвин почувствовал, что теряется. Однако, собравшись с мыслями, он заговорил снова. Теперь — о Диаспаре. Элвин описал город таким, каким видел его в последний раз, дремлющим посреди пустыни, с башнями, сияющими подобно радугам на фоне неба. Он извлек из тайников памяти песни, созданные поэтами древности в честь Диаспара, говорил о многочисленных людях, посвятивших жизни совершенствованию его красоты. Как бы долго ни жил человек, он не мог исчерпать все сокровища Диаспара: в нем постоянно возникало нечто новое. Затем Элвин описал им несколько чудес, сотворенных жителями города. Он пытался передать им хоть частицу красоты, созданной художниками прошлого и вызывающей вечное восхищение. На мгновение он с сожалением подумал: действительно ли музыка Диаспара была последним звуком, который Земля передала звездам?
Сенаторы выслушали его до конца, не перебивая и не задавая вопросов. Когда он закончил говорить, было уже поздно, и Элвин почувствовал себя более усталым, чем когда-либо. Наконец сказались напряжение и волнения этого длинного дня, и он совершенно неожиданно уснул.
Он проснулся в незнакомой комнате, и прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил, что больше не находится в Диаспаре. По мере того как к нему возвращалось сознание, свет вокруг начал усиливаться, пока все не залило мягкое прохладное свечение утреннего солнца, льющееся сквозь ставшие прозрачными стены. Он лежал в полусне, вспоминая события прошедшего дня и думая, какие силы он привел в действие.
Одна из стен начала складываться и подниматься вверх с тихим музыкальным звуком, причем как это происходило, глазу уловить не удавалось. В образовавшийся проход вошел Хилвар и посмотрел на Элвина не то с удовольствием, не то с серьезным беспокойством.
— Теперь, когда ты проснулся, Элвин, — сказал он, — может, ты хоть мне скажешь, что ты собираешься делать и как тебе удалось вернуться сюда? Сенаторы сейчас собираются пойти осмотреть подземную дорогу. Они не могут понять, как ты добрался по ней. По ней ведь, правда?
Элвин вскочил с постели и с наслаждением потянулся.
— Пожалуй, лучше перехватить их, — сказал он, — я не хочу, чтобы они теряли время попусту. А насчет вопроса, как… Я покажу тебе немного позже.
Они догнали Сенаторов только у озера, где обе группы обменялись несколько смущенными приветствиями. Комитет по Расследованию понял, что Элвин знает, куда они идут, а неожиданная встреча привела их в замешательство.
— Боюсь, я вчера направил вас по ложному пути, — сказал Элвин весело. — Я не возвращался в Лис старым путем, поэтому ваша попытка закрыть его была излишней. Кстати, Совет Диаспара тоже закрыл систему сообщений со своего конца, и с тем же успехом.
На лицах Сенаторов отобразилось смятение. В их головах явно царил сумбур предположений.
— Тогда как ты попал сюда? — спросил главный из них. Неожиданно в его взгляде замерцала смутная догадка, и Элвин понял, что Сенатор, вероятно, перехватил его мысленную команду, посланную в
