жены Пикассо балерины Ольги Хохловой.
И точно угадал, подслушал те ее мысли!
– Признавал лишь классическую живопись. А теперь, чем старше становлюсь, тем больше мне нравится современное искусство. Новые формы, новые идеи, весь этот хаос и бред, шизофрения... Вот тут она изображена с портретной точностью – его жена, а вон на той картине уже с головой старой лошади... Не в этом ли сюрприз счастливого брака? Забавно, правда? А вот это он написал свою любовницу Дору... Глазастая бабенка... И это тоже был счастливый многолетний союз, пламенная страсть, а потом он ее законопатил в психушку, где ее лечили в том числе и электрошоком. И вот вопрос – кому верить в этой жизни? Мужьям и любовникам?
– Коллегам по работе, – ответила Катя.
– Браво, девушка, простите, я невольно подслушал.
На этот раз они оглянулись оба и увидели очень высокого седовласого мужчину лет за шестьдесят. В синих брюках, в полосатой рубашке от Пола Смита, в бархатном блейзере песочного цвета он смахивал на иностранца. Его элегантный дорогой парфюм окутывал его, как облако (Катя едва не расчихалась, когда он подошел поближе).
– Ставьте его почаще на место, это ему полезно, – мужчина улыбнулся. – Ну, Валерий, что же ты меня не знакомишь?
– Это мой дядя, Ростислав Павлович, а это моя коллега из областного ГУВД Екатерина Сергеевна.
– Очень приятно познакомиться, – Ростислав Павлович поцеловал Кате руку, еще шире улыбаясь. – Прелестно, прелестно... Валера, надо же так встретиться на выставке... Впрочем, милая Екатерина Сергеевна, это так похоже на моего племянника – вместо того чтобы проводить очные в «Матросской Тишине», взять и завернуть экспромтом на выставку. Ведь неожиданно все получилось, правда? Кстати, про тюрьму – Тоцкий Марк Анатольевич рвет и мечет, ты не даешь ему клиента защищать нормально, как полагается.
– Встретишь его у себя в коллегии, передай, что я его не только из дела уберу, но и вообще с лестницы спущу, если он мне снова станет финты свои кидать.
Катя насторожилась – Марк Тоцкий являлся известнейшим в столице адвокатом, имя которого то и дело мелькало в СМИ в самых громких процессах. «Встретишь его у себя в коллегии...» Значит, дядя следователя Чалова тоже адвокат?
– Валерий, я сколько раз тебе давал хорошие советы? Но ты их, видно, пропускаешь мимо ушей. Но не будем тут о делах, – Ростислав Павлович снова мило улыбнулся Кате. – Примете старика в свою компанию?
– Будем очень рады, – ответила Катя.
И они бродили дальше по выставке втроем. Ростислав Павлович оказался чрезвычайно интересным собеседником и галантнейшим кавалером. Катя начала даже слегка кокетничать с ним. Стычка по поводу адвоката Тоцкого оказалась забыта, и дядя и племянник болтали и шутили. Кате стало как-то уютно, и о возвращении в главк на работу она даже и не помышляла. А почему бы и нет? Отчего не отдохнуть – вот так? Целыми днями она как белка в колесе, а люди развлекаются – ходят на выставки, сидят в летних кафе, загорают.
– Вы только подумайте: Пикассо – ниспровергатель авторитетов, такой революционный, продвинутый, как сейчас говорят, и уже антиквариат. Да, да... Пикассо антикварен, каков парадокс, – рассуждал Ростислав Павлович. И голос его звучал по-адвокатски «жирно», и жесты казались изящными и тщательно отрепетированными перед зеркалом. – Нашу встречу надо отметить, простите старика, но я вас так не отпущу, – уже на выходе с выставки стал настаивать Ростислав Павлович.
Чалов достал из кармана пиджака часы и вернул их на руку.
– Дядя, я пас, у меня еще дела. Вот, может, Екатерина Сергеевна...
– Мне тоже надо на работу возвращаться, извините, очень жаль, – Катя покачала головой.
– Опять в Ясногорск поедешь? – спросил Чалова Ростислав Павлович.
– Да нет, мы как раз оттуда.
– И что, все закончено там?
– Ага, постановление об отказе в возбуждении дела.
– Такой молодой этот Гаврилов, – произнес Ростислав Павлович. – И надо же, такой страшный конец.
Катя посмотрела на него – вы в курсе? Хотя о чем это я, об этом же вчера в новостях передавали... то есть сам факт, что Гаврилов умер, но то, что он покончил с собой, повесился... Правда, адвокаты – как следователи, порой они знают даже больше, чем ФСБ со всеми ее возможностями.
– От него многого ждали и продвигали его... так активно двигали... Все надеялись, что со временем он... А он так всех подвел, так смалодушничал, – Ростислав Павлович усмехнулся. – Помнишь, я как-то рассказывал о том старом деле... Столько лет уже прошло, и сам я в том процессе не участвовал, но... но кое-что слышал... в том числе и о нем, о Валентине Гаврилове. Так вот это как раз черта его характера – малодушие...
Катя внезапно пожалела о том, что отказалась продолжить знакомство с «дядей». О чем это он там «слышал»? Но не говорить же сейчас – знаете, я передумала, я бы с удовольствием выпила шампанского!
Но и под занавес дядя Ростислав Павлович повел себя как настоящий кавалер.
– Валерку мы отпустим, ему вечно некогда, у него дела, а вас я подвезу куда скажете – на Огарева, на Петровку, 38, на Житную к министерству?
Катя засмеялась – ах, какие романтические адреса, надо же, спасибо вам, дорогой адвокат, что не в Бутырскую тюрьму и не в институт Сербского на психиатрическую экспертизу. Она смеялась, скрывая дикую досаду!
– К большому сожалению, и тут вынуждена отказаться, я сама за рулем.
Катя указала на «мерс»-коробчонок, послушно ждавший на противоположной стороне улицы.
– О, очень оригинально, компактная модель для города, – похвалил дядя Рослислав Павлович. – Ну а это вот моя машина.
Недалеко от «мерса» Кати стоял роскошный «Бентли» серебристого цвета с тонированными стеклами.
Катя оглянулась на следователя Чалова.
– До свидания, коллега, – сказал он. – Удачи вам.
Глава 15
СЕСТРА И БРАТ
Когда во втором часу ночи Перчик – Наталья Литте открыла ключом дверь собственной квартиры, он уже ждал ее там. Сидел в комнате – в кресле в углу. Шторы плотно задернуты, верхний свет погашен, и только круглая напольная лампа...
Их тени на стене, на светлых обоях.
– Явился все-таки? Явился – не запылился.
– Где ты была? Чего так поздно? От тебя разит, как из бочки... Ты что, опять пьяная?
Перчик оперлась плечом о косяк, от нее пахло алкоголем, потому что в баре... и в том, другом баре... и в третьем, на бульварах, она... Она входила, плюхалась за столик, а иногда просто зависала надолго у стойки, потом ловила частника и ехала дальше. И лишь в последнем заведении бармен, заметив, что «девка уже совсем никакая», велел официанту вызвать ей такси «Ангел» – эта услуга предоставлялась клиентам после полуночи.
Он встал с кресла, приблизился, протянул к ней руки. Жест, знакомый с детства, он всегда так делал, когда его что-то тревожило или пугало. Искал у нее... нет, не защиты, она ведь была моложе его. Черт его знает, что он там искал, протягивая вот так к ней руки. Она оттолкнула их от себя.
– Пошел ты!
– Наташка, я сотни раз просил тебя не пить.
– А я... я сотни раз просила тебя... и мать просила тебя... А теперь вот не нужно, ничего не нужно стало. Раз – и все... все закончилось. Слышишь ты? – Перчик двинулась на него. – Ничего не нужно, ты понял? Мы опоздали!
