Километра полтора мы прошли в глубь леса, с непривычки притомились и сели отдохнуть.
Меня оглушила звенящая тишина. Впервые за год плена увидел красоту природы. Золотой и зеленый осенний лес, пронизанный лучами солнца, был прекрасен. Над нами шумела на ветру вековая сосна.
Прижавшись щекой к ее стволу, Ломакин засмеялся…
Глава восьмая
Москва — Минск
Вместе с Чернышевыми она приехала на Белорусский вокзал, и Александр Васильевич, гася в себе волнение, сказал:
— Отсюда в теплушках нас повезли на войну… Ответное волнение прозвучало в словах Нины Николаевны:
— Куда с нашего Белорусского вокзала ни отправляйся, — в места героические приедешь, к людям хорошим.
«Так это у нас в стране, — подумала Александра Михайловна. — А какие люди встретятся там?..»
Поезд, которым она ехала в гости к Марселю, имел три названия: «Пятнадцатый скорый», «Москва — Берлин — Париж» и «Восток — Запад — экспресс».
Вагоном-рестораном состав делился на две половины: одна следовала только до Бреста. Вагонам другой половины предстоял еще путь по зауженной «европейской» колее до Варшавы, Берлина, Гамбурга, Хук-Ван-Холланда или Остенда. Три вагона были «парижскими»: через сорок три часа после отправления из Москвы они должны были остановить свой бег на платформе вокзала Гар-дю-Нор.
Вагон Александры Михайловны, как и другие «заграничные», был спальным и отличался от просто купированных большей обтекаемостью и чуть меньшей высотой, а также уютной ухоженностью каждого из десяти купе. Большинство из них звенели веселыми детскими голосами.
— Красные следопыты из Рязани, — доверительно сообщил проводник. — У них там, в Сельцах, формировалась дивизия имени Тадеуша Костюшко. Создали они музей, школьные клубы имени Героев Советского Союза Высоцкого и Анели Кживонь. Побывали на Могилевщине, у поселка Ленине, где польские жолнежи приняли свой первый бой. Восстановили имена, подвиги павших, связались с живыми ветеранами, теперь едут к ним в гости — как победители Всесоюзной викторины школьников «Наш друг — Польша».
Симпатичный проводник лет тридцати с небольшим тепло улыбнулся:
— Дочка у меня — тоже красный следопыт… Вон как шумит ребятня — хорошая у нас будет поездка!
Купе Александры Михайловны было переоборудовано из первого класса во второй, для чего из-под самого потолка на ремнях был опущен дополнительный диван. Минутой раньше сюда зашла седая женщина лет семидесяти, которую Александра Михайловна несколько часов назад видела на Красной площади.
Поздоровавшись, Чернышев обратился к этой женщине:
— Где-то я вас видел… Не вы ли снимались в заключительной серии киноэпопеи «Великая Отечественная»? У Вечного огня на могиле Неизвестного солдата… Роман Лазаревич Кармен мне о вас рассказывал. Вы бываете на учениях таманцев…
— Рядом с этой дивизией воевала на Смоленщине — тогда она еще не была гвардейской…
— Правильно! — оживился Александр Васильевич. — Вы — Мать Солдатская, и с кремлевцами…
— Разве ж легко им на таких постах службу нести?..
Пристроив вещи Александры Михайловны, Чернышев предложил свои услуги седой женщине, но у нее из багажа оказался всего маленький чемодан. Женщина представилась:
— Елизавета Ивановна Алексеева.
На левой стороне жакета у нее были прикреплены пять рядов орденских планок, справа отсвечивал эмалью гвардейский знак.
— Вы тоже в Париж? — спросила Нина Николаевна Чернышева.
— Нет. До Берлина. Дела у меня там — еще с войны. Да вам это ни к чему…
— Мы не фронтовики, — обиженно сказала Нина Николаевна. — Но мы — партизаны!
На широком лице Елизаветы Ивановны засветились большие серые глаза:
— Партизаны — тоже гвардия! Только лесная. На Минщине я вместе с ними воевала…
— И мы на Минщине…
В купе зашла третья попутчица. По-хозяйски огляделась и велела:
— Давай, зятек!
Чернявый мужчина втащил здоровенный чемодан на колесиках. За ним внес чуть меньший и — тоже на колесиках — клетчатую сумку.
— Езжай к семье! — распорядилась попутчица. — Да чтоб по дороге, от дома — никуда! А то приятелей у тебя много…
Пока обживалось купе, Нина Николаевна вышла в коридор, и вскоре вагон запел звонкими детскими голосами:
— Молодец, Соловушка. Сразу общий язык с детьми нашла. Это у нее запросто получается, — удовлетворенно заметил Чернышев.
Под песню и тронулся в путь пятнадцатый скорый, он же «Восток — Запад — экспресс».
— Кто он? Где работает? — спросила о Чернышеве попутчица и, узнав, что в министерстве, усмехнулась: — Тогда понятно, почему его жена в пожилом возрасте с детьми поет… Я бы при таком муже двадцать пять часов в сутки пела!
— А ваш супруг чем хуже? — поинтересовалась Александра Михайловна.
Ростом попутчица была высокая, фигурой — нескладная и неженственная. На мясистом, закаменевше-неподвижном лице у нее как-то отдельно жили проворные и лукавые глаза. Как скоро выяснилось, на слово попутчица была тоже проворной.
— Мой супруг? — поморщившись, переспросила она. — Во-первых, его уже нет. Давно умер. А во- вторых, и от живого мне радостей было с заячий хвост. На фронте, командиром разведроты, в самое пекло лез: в рубцах и дырявый был, как решето. Полдома ему отписала мать, вот и польстилась я сдуру на его трухлявую жилплощадь. В мирной жизни мой Сторожихин тоже поперед всех лез, а чтобы в дом достаток нести, этого он не мог. Двоих детей мне оставил и умер. А больше охотников брать меня в жены не нашлось.
Да, — спохватилась попутчица. — Давайте познакомимся: Анна Денисовна. Заслуженный ветеран войны. Героическая бабушка — так меня все называют.
Слева, где объемистую грудь Анны Денисовны прикрывало добротное шерстяное платье, в такт дыханию позвякивали три медали. Правая сторона платья, от плеча к поясу, была забронирована кольчугой значков и знаков.
— Поезд с места тронулся, аппетит утроился. Давайте перекусим, — предложила Анна Денисовна. После того как попутчицы от ужина отказались, она затребовала чаю, развернула сверток с бутербродами и взялась за трапезу. Ела и говорила она много: — Вот вы, Елизавета Ивановна, человек тоже заслуженный, но разве для себя получили все, что заслужили? Молчите? А я знаю — не все! Ох, не все… Поэтому я с сорок пятого по сей день за свое воюю. Сначала детям, как выросли, устроила жилье. Потом на них свою развалюху как дачу переписала, себе отдельную квартиру выбила. Потом телефон: я их жалобами закидала — сдались. Пенсию опять-таки выхлопотала максимальную, на легкую работу потом устроилась. И тут борюсь: то премиальные подкинут, то путевку в санаторий. Праздничные дефициты в магазине получаю за