слабину, чтобы Данила-мастер по веревке поднялся на руках, но тут Иван Алексеевич заорал, что его утягивает на Донника и Лемеха. Так мы и остались висеть, как виноград перезрелый, равновесие соблюдая, вас ожидаючи. А что это майор наш молчит? Эй, командир, ты как?
В суматохе работы все забыли о майоре. Тамбовцев лежал не шевелясь там, где его оставили. Он не поменял положения. Его руки были вытянуты вдоль тела, а ноги, как он охватывал ими камень, широко раскинуты.
– Иван, что с тобой? – склонился над Тамбовцевым Вадим.
Ответом было молчание. Открытые глаза майора, не мигая, смотрели в мрачное темное небо, затянутое облаками.
– Спирт есть? – бросил через плечо Веклемишев.
– Конечно, Вадим Александрович, как без него при нынешней-то слякоти, – пробасил Говорун. – Вот держите.
– И мне тоже обещали, – подал голос Стоянов.
– Получишь и ты… когда-нибудь, – ответил ему Веклемишев, откручивая колпачок с фляги. – Если захочешь…
– Вот так всегда! Как что, так Стоян. А как где, так накося выкуси.
Вадим аккуратно влил в полуоткрытый рот Тамбовцева граммов пятьдесят спирту. Майор секунду помедлил, сделал быстрое глотательное движение, однако на этом его активность и закончилась. Он по- прежнему лежал недвижно, не подавая признаков жизни, лишь пялясь широко открытыми глазами в небо.
– Маловато будет для нашего Ивана Алексеевича, – знающе подсказал в спину Вадима Говорун. – Раза в два увеличьте дозу, товарищ полковник.
Веклемишев повторил опыт, влив в майора по совету его подчиненного увеличенную дозу «лекарства». Судорожный глоток вновь сменился летальной неподвижностью, правда, ненадолго.
Секунд через десять Тамбовцев сделал мощный выдох, опалив окружающих в радиусе трех метров горячим запахом спирта, потом не менее мощно вдохнул в себя воздух и выдал длинную, донельзя красочную тираду. Помянув силы черные и светлые, земное и небесное, перечислив ряд тварей живых, а также их ненаучные межвидовые гибриды, не забыв про предков, майор шевельнул руками и медленно перенес их над бедрами к паху.
Пальцы ласково дотронулись до причинного места и застыли.
Тамбовцев шевельнул ногами и потихоньку начал их сдвигать.
– У-у-у-х-х, твою же налево… – ударило завершающим аккордом по окружающим скалам и отозвалось многократным эхом: – «Х-х-х… во-во-во – о-о…»
– В камень упираясь, энтим местом четверых держать больше часа – это же настоящий подвиг. За такое сразу Героя надо давать, – восхищенно произнес Говорун. – Иван Алексеич, как там ваша куриная радость – не сильно пострадала?
– Это у тебя куриная радость, а у меня – мужская гордость! – громогласно возвестил Тамбовцев. – А вы, балбесы, теперь все свободное время на стенках висеть будете, горную подготовку отрабатывать. А то сквозняк легкий дунул – они и посыпались, как ранетки перезрелые. Я вас…
План-конспект будущих занятий с подчиненными, несмотря на его тезисность, был емок и красочен в деталях.
– Ожил наш командир! – умильно сообщил всем Стоянов. – Заговорил. Только вы потише нас костерите, товарищ майор, а то от вашего баса камнепад может случиться.
Тамбовцев, высказав все, что у него нагорело на душе, замолчал, немного поработал ногами, разводя и сводя их, и сел.
– Можно всем по глотку с устатку, – видя, что майору «лекарство» уже без надобности, передавая флягу Говоруну, распорядился Веклемишев.
– По хорошему глотку? – уточнил прапорщик.
– По среднему, – отмахнулся от него Веклемишев и обратился к Тамбовцеву: – Ну, ты как, Иван? Ожил?
– А куда я денусь? – вздохнул Тамбовцев. – Вы вовремя подвалили. Думал, кранты нам всем. Уже сознание терял, когда ваши голоса услышал…
– Троих… – послышался за спиной негромкий говор.
– Нет четверых…
– Троих. Стоян на карнизе стоял…
Вадим понял, что зреет очередная легенда Отдела, которая будет передаваться из уст в уста. И легенда сия расти и шириться станет и превратится в героический сказ о том, как майор Тамбовцев на… в общем, на «радости-гордости» всю свою группу в обрыве держал ночь, день и еще одну ночь…
Глава 14. Петрович – Александру! Получи пятерку!
Вадим разгреб мелкие камни, скрывающие содержимое тайника, и вытащил из углубления в скале веревочную лестницу. Тонкий капроновый трос уходил вниз по щели и пропадал в темноте. Устройство было донельзя простое: тот, кто хотел взобраться на стену, дергал за этот тросик, и лестница вытягивалась из тайника и падала вниз. Поднявшись на тропу из ущелья, человек, воспользовавшийся лестницей, опять прятал ее в тайник и заваливал мелкими камешками. А для спуска предназначалась веревка с узлами, которая лежала здесь же в тайнике. Ее просто бросали вниз с тропы, и по ней опускались по отвесной стене. Затем веревка пряталась в щель, идущую от самого верха до самого дна ущелья, чтобы не болталась на виду. Кто приходил позже, а это были люди знающие – чужие здесь обычно не ходили, – поднимал и укладывал ее в тайник. За речкой, на той стороне ущелья, в скалах был узкий проход с вырубленными в камнях ступенями, круто поднимающимися на гребень горы. Кто и когда наладил эту переправу, история умалчивала, однако пользовались ею, похоже, регулярно и по сей день. По крайней мере, тросик, за который вытягивали из тайника лестницу, выглядел совсем новым.
Веклемишев дал команду подготовить для спуска свои фалы и, достав из ножен десантный германский золлингеновский клинок, которым его в Ханкале вооружил Стоянов, безжалостно обрезал и бросил в гремящую где-то далеко внизу речку и лестницу, и веревку для спуска.
– Хорошие люди в магазин на такси не ездят и кривыми путями не бродят, – одобрил его действия Тамбовцев, правда, тут же уточнив: – За исключением, конечно, нас…
Майор был прав, законопослушные граждане этими дорожками точно не ходили. А еще следовало подстраховаться. Погоня за ними маловероятна, просчитать маршрут группы трудно, однако береженого и бог бережет. Лучше перестараться, чем посадить на хвост преследователей, дав им возможность без проблем перебраться через ущелье.
Говорун с Митяем закрепили трос, вбив в трещину в скале для надежности пару крюков. Первым пошел на спуск по двойному фалу Дрозд. Через минуту короткий свист снизу известил, что он благополучно добрался до дна ущелья. А уже через десяток минут все «тамбовцы» и Веклемишев стояли на берегу не очень широкой, но бурной, с шумом бегущей по пробитому в камнях руслу речке. Фал, по которому они опускались, выдернули из крючьев и свернули, но не спрятали. Конец его привязали к поясу Говоруна, и тот, буркнув под нос «держите покрепче», полез в бурлящую воду. У берега течение было не слишком стремительным, поэтому едва не до середины потока прапорщик добрался без эксцессов. А вот далее дело пошло не слишком споро.
Моросящий без устали дождь превратил скромную обычно речку в злобного рычащего зверя. Вода доходила Говоруну почти до груди, и каждый шаг по гладким валунам и гальке давался с большим трудом. Несколько раз его едва не сносило, однако удивительно, но прапорщик оставался на ногах, балансируя, сантиметр за сантиметром продвигаясь к противоположному берегу. Митяй и Донник держали страховочную веревку, которая тянулась за Говоруном, бешено извиваясь и скача в волнах. Но вот вода пошла на убыль – прапорщик преодолел центральную, самую бурную часть потока и стал медленно подниматься из воды. Выбравшись на сушу, Говорун отвязал страховку от пояса и закрепил ее за валун. Митяй на этом берегу проделал то же самое.
Переправа прошла без потерь. Личный состав со всем своим снаряжением и имуществом не уплыл вниз по течению, а благополучно преодолел бурный поток, держась за натянутый фал. Правда, Митяй искупался с головой. Он шел последним, отвязав страховку от камня и зацепив ее за пояс. На середине речки Митяй не
