На корму яхты Тритон взобрался без проблем: ухватился руками за трубчатое леерное ограждение, уперся ступней в крепление пластины руля и, сделав бесшумный выход на две руки, через секунду перемахнул через ограждение и замер, прижимаясь спиной к переборке. Еще одно гимнастическое упражнение – и мичман ничком упал и распластался на крыше, слегка заоваленной к краям. Чтобы дождевой воде легче скатываться, прикинул Троянов, изворачиваясь и осторожно выглядывая за кромку крыши. Японцы, по-прежнему не двигаясь с места, все продолжали о чем-то переговариваться.
«Как же мне в окошко заветное глянуть незаметно, а? – лихорадочно соображал Тритон, прижимаясь щекой к еще хранившей остатки дневного тепла крыше. – Если япошки меня засекут, то отмахаться и уйти от этих клоунов я смогу, но шуму будет… А если Ковалев, гад, перепугается и смоется с утречка пораньше – тогда мне Скат точно головенку открутит! Да что ж вы тут торчите, как… Сходили бы на камбуз, кофейку попили, что ли…»
Словно услышав безмолвный призыв мичмана, один из охранников что-то сказал второму, озабоченно поглаживая живот, и поспешно скрылся в темном провале узкой двери… Не иначе в сортир приспичило, прикинул Троянов, мысленно желая мужественному самураю присесть минут на сорок, а то и на все шестьдесят. Второй тоже вдруг повернулся в сторону кормы и, насвистывая что-то восточное, медленно зашагал вдоль борта. Мичман, не теряя ни секунды, подтянулся руками к самому краю и, свешиваясь вниз, заглянул в первое из освещенных окон…
Не то! Скорее всего, жилой кубрик или для команды, или для этих клоунов с пистолетами. Назад и рывком к следующему окну. Тритон бросил взгляд в сторону кормы: лишь спину охранника видно, отлично. Только бы, змей, не обернулся. Валерий снова, вцепившись правой рукой в какую-то торчащую из крыши железку, наклонился и ищущим взглядом припал к следующему освещенному иллюминатору. Ага, есть! Мичман почувствовал, как его губы непроизвольно растягиваются в злорадной улыбке. Все, брат, теперь спешная – но тихая! – эвакуация с этого крейсера. Отползаем, затихаем… Троянов отчетливо услышал, как негромко лязгнула дверь переборки – значит, охранник вернулся. Так, зовет второго. Тот возвращается с кормы на свое место… Пора!
Тритон беззвучно добрался до кормового края крыши, мягко спрыгнул вниз и… тут раздался предательский лязг – один черт знает, как угораздило мичмана влететь левой ногой в темную копну сетей, уложенных на корме. Потревоженные металлические грузила, естественно, тут же затихли, но внимание охранников привлекли – это Валерий понял по слегка встревожившимся голосам. Как понял и то, что ступня крепко запуталась в сетке, а эти парни сейчас придут сюда, чтобы выяснить причину непонятного шума. Тритон схватился за нож… Нет, резать сеть нельзя – завтра могут сразу увидеть и обо всем догадаться; рвать тоже бесполезно – только еще больше нашумишь. А шаги-то уже почти рядом! Остается одно…
Из-за угла осторожно выглянул первый охранник, скользнул лучом фонаря по пустым, чистеньким доскам палубы, по серой груде сетей, не очень-то по-хозяйски сваленных у борта, затем подошел к ограждению и глянул вниз, где мирно поблескивала темная вода. Подоспел второй бодигард, и первый, насмешливо указывая пальцем на валявшийся рядом с грудой сетей капроновый трос с нанизанными на него грузилами, коротко произнес:
– Бака! Дурак! Это грузила по палубе катаются, понял? Яхта немножко на волне качается, и они перекатываются.
Охранник ногой аккуратно подгреб несколько тяжелых чушек и подоткнул их под сетчатую копну.
– Теперь порядок. Надо завтра сказать капитану, чтобы убрали этот хлам. Все равно рыбу никто не ловит… Ладно, идем, спать уже пора. Ты сегодня дежуришь первый. И смотри, не засни, а то опять какие- нибудь привидения-ёма тебя до смерти перепугают! Твоя фамилия, случайно, не Недзуми, ха-ха-ха?
– Сам ты мышь… и бака, – последнее слово японец пробормотал чуть слышно – ровно настолько, чтобы не услышал напарник. Субординация по-японски – это субординация вдвойне, а начальство есть начальство, подшучивать над ним небезопасно…
Шаги охранников затихли за углом. Тритон, все это время изо всех сил вжимавшийся в доски палубы, выждал для верности еще минуту и, осторожно перебирая тяжелые капроновые пряди, начал выбираться из-под груды сетей. Оказывается, просто рвануть на себя серую кипу, упасть в узкую щель между ней и бортом, затем одним движением взвалить на себя тяжелую, душно воняющую рыбой сеть, гораздо проще, чем потом из-под нее выбираться. Чувствуя себя сапером, которому очень нежелательно задеть тоненькую проволочку растяжки, мичман все-таки сумел беззвучно освободиться от спасшей его снасти и еще через полминуты уже соскользнул в темную воду, не скрывая вздоха облегчения…
Когда боевые пловцы вынырнули на поверхность примерно в полумиле от «Ориент Стар», Катков вытащил изо рта загубник, сдвинул на лоб угловатую маску и негромко спросил:
– Ну, что там?
– Нормально все, – жадно хватая свежий прохладный воздух, ответил мичман, – спит в своей каюте. На стульчике, на спинке пузо на ремешках висит, а на столике паричок с очками валяется. Наш клиент, сто пудов! Слышь, командир, – нервно хохотнул Троянов, – а ведь эти клоуны чуть меня не засекли…
– Да видел я все… – Голос Ската был недвусмысленно сердитым. – Если б попался – я бы тебя лично из подводного ружья застрелил. Кстати, нам для достоверности пару каких-нибудь макрелей подстрелить надо. Интересно, макрель тут водится?
– А черт ее знает, – натягивая маску и вставляя загубник, невнятно пробубнил Тритон.
В следующее мгновение оба пловца почти синхронно исчезли под легкой, набежавшей со стороны моря волной…
Глава 26
Егор Ковалев проснулся, испытывая ставшее уже привычным раздражение и легкое беспокойство. Причин было несколько, но беглец вряд ли смог бы точно определить и внятно рассказать, что же конкретно беспокоит его больше всего… Японская полиция, вероятно, разыскивающая какого-то непонятного польского бизнесмена по подозрению в убийстве неизвестно откуда взявшегося грабителя? Бандиты, кружившие вокруг пана Ковальского, наверняка нанятые и присланные старыми московскими «заклятыми друзьями»?
Кто бы там ни крутился вокруг беглеца, Ковалев был твердо уверен в одном: добра здесь ждать не от кого. И рядом, и кругом, и даже сверху – одни шакалы и стервятники, мечтающие лишь о том, как бы половчее содрать с загнанной жертвы шкуру. Еще этот пьяный разговор с Москвой… Ковалев никак не мог определиться, правильно ли он поступил, или это было глупой и безрассудной выходкой. В конце концов, плюнул и решил: все, что ни сделано, сделано к лучшему. Ведь вроде тихо пока. Охрана ничего подозрительного не замечает, иначе давно уже доложили бы о любой подозрительной личности. Так что получается, что московских боссов он припугнул правильно и вовремя. А дальше посмотрим… Тем более что сегодня же вечером Ковалев намеревался по договоренности с капитаном этого крейсера сняться с якоря и по-тихому уйти поближе к китайским территориальным водам. А там, имея в кармане деньги, можно без труда пересесть на какую-нибудь китайскую джонку-лоханку – и тогда, господа-товарищи, ищите-свищите Егора Ковалева! Юго-Восточная Азия велика…
Ковалев нехотя поднялся с узкой кровати, накинул на плечи длинный халат и закурил первую утреннюю сигарету – здоровье здоровьем, а привычки привычками, от них так просто не отделаешься. Пыхая голубовато-серым дымком, подошел к столику и с гримасой легкого отвращения натянул на голову седой парик, надел очки. Накладной живот пристегивать не стал – охранники ребята воспитанные и вышколенные, отвернутся. Ну, стесняется дядечка своего очень уж неатлетического пуза, просит лишний раз не глазеть. Вполне нормальная вещь… Егор глянул на себя в зеркало, потер щетинистый подбородок и грустно усмехнулся:
– М-да, дурак дураком… Ладно, идем купаться! Солнце, воздух и японская вода…
Охранники действительно деликатно отвернулись, когда, согласно уже устоявшемуся утреннему ритуалу, на палубу вышел временный хозяин яхты и подошел к борту. Переносная лесенка-трап уже была приготовлена. Ковалев сделал последнюю затяжку, выщелкнул окурок подальше от судна, после чего скинул халат прямо на доски палубы, привычно перебрался через кромку борта и начал спускаться в воду. Окунулся, сделал несколько энергичных гребков, привыкая к приятной прохладе утренней морской воды, и затем уже неторопливым брассом поплыл в сторону открытого моря. Охранники уже знали, что хозяин проплывет метров двести, немножко поплавает, поныряет, а потом так же неторопливо вернется на яхту. Тогда можно будет немножко расслабиться и наконец-то позавтракать…
