свежезаваренного чая и предложил обсудить подробности морской операции…
Глава 33
Ночное море было спокойным, словно и в самом деле решило отдохнуть и подремать до момента, когда восток заново окрасится в желто-алые цвета и нужно будет непременно поиграть синей волной, вместе с бодрым утренним ветерком встречая солнце. Мотобот все так же уверенно продвигался на запад, на одной сильной ноте рокоча моторами и поблескивая бело-зелеными ходовыми огнями. Старик-японец, стоявший у руля, сверился с показаниями приборов, скосил глаза на картушку компаса – курс был верным, двигатели в полном порядке, до нейтральных вод оставалось не больше двух миль…
Сначала в привычные звуки работающих моторов и плеска воды, разрезаемой форштевнем, вмешался явно посторонний звук, напоминавший невнятное жужжание какой-нибудь большой мухи. Но уже через несколько мгновений жужжание превратилось в рев многосильного двигателя, сопровождаемый мерзким воем корабельной сирены, а мирный сумрак, царивший на мотоботе, лишь чуть подсвеченный маленькими лампочками доски приборов, вдруг словно взорвался изнутри, и мотобот оказался в центре ослепительного бело-голубоватого облака.
– Внимание, на катере! – из-за стены слепящего света, лившегося из двух сильных прожекторов, загремел слегка искаженный мегафоном голос: – Пограничная стража императорской Японии. Приказываю застопорить машину и приготовить судно к досмотру. В случае неповиновения открываем огонь на поражение!
Старик, болезненно щурясь и отворачивая лицо, демонстративно поднял вверх худые руки с открытыми ладонями и, вроде бы и ничуть не испуганный столь неожиданной и неприятной встречей, с чисто стариковской сварливостью прокричал в ответ:
– Неужели я так состарился за пару недель, что вы уже не узнаете меня, господин лейтенант?
– Конници-ва, почтенный Ацуми-сан! – Суровость и металл в голосе сменились почти дружескими нотками. – Идете в гости к родственникам? Ох, уважаемый, когда-нибудь снимут с меня погоны из-за вас…
– Никогда не поверю, что у такого блестящего офицера, как вы, могут быть неприятности из-за какого- то ничтожного старика! Вы ведь знаете, что ни оружия, ни наркотиков на борту моей жалкой лоханки никогда не было и не будет. Так… немного хорошего сакэ, кое-что по мелочи… Кстати, почтенный господин лейтенант, прошу вас в знак уважения принять от меня маленький ящичек отличного сакэ и пару блоков хороших сигарет…
Презент тут же был с подобающей осторожностью успешно переправлен на катер, причем ни одна из сторон ни в коей мере не считала этот пустячок взяткой. Благосклонность и почти дружеская снисходительность лейтенанта к вояжам контрабандиста-одиночки Ацуми объяснялась, конечно же, не какими-то там мелкими подношениями. Все было гораздо проще: у старика был племянник, который занимал не самый малый пост в Управлении пограничной стражи, и на погонах его звездочек и просветов было заметно больше, чем на погонах командира военного катера. Тем более что Ацуми-сан действительно придерживался некоего собственного «кодекса чести контрабандиста» и никогда не связывался с грязным бизнесом.
– Благодарю вас, почтенный Ацуми-сан, – лейтенант дружески помахал рукой старику. Суда стояли почти борт в борт, так что при желании перепрыгнуть с катера на мотобот можно было без особого труда. – Думаю, досматривать вас нет никакого смысла, только время напрасно потеряем… Вы ведь, как всегда, один на боте?
– Господин лейтенант, вы же знаете мои правила, – старик позволил себе даже слегка оскорбиться. – Клянусь вам, что на борту есть только одна живая душа – старый и совершенно безвредный Ацуми. Если не считать парочки крыс, что прячутся в теплом уголке под двигателем моего корыта, ха-ха-ха…
– Счастливого пути, уважаемый, – лейтенант обнажил в улыбке прекрасные зубы, которым могла бы позавидовать и голливудская звезда. – Кстати, у тайваньских берегов будьте осторожны: служба погоды говорит, что там в ближайшие часы возможен сильный тайфун.
– Спасибо, господин лейтенант, но мои старые кости говорят мне, что никакого тайфуна не будет, – уверенно возразил Ацуми-сан. – А они меня никогда не обманывают…
Пограничный катер отработал машинами малый назад и еще через минуту, рявкнув на прощание сиреной, взревел двигателями и скрылся в темноте, оставив после себя лишь слегка светящийся от бесчисленных пузырьков воздуха след на черной воде…
Едва во тьме растаяли кормовые ходовые огни пограничного катера и затих звук чужого мотора, черно-маслянистая вода взбурлила рядом с бортами все еще лежавшего в дрейфе мотобота, и на поверхности появились головы четверых пловцов. Двое из них, поблескивавшие стеклами масок и темной прорезиненной тканью гидрокостюмов, очень напоминали любопытных нерп, вынырнувших из морских глубин посмотреть на сверкавшие в ночном небе звезды. Двое других, вынужденных пользоваться простыми дыхательными аппаратами, снабженными баллончиками со сжатым воздухом, не напоминали никого, кроме измученных и уставших людей, мало приспособленных для подводных путешествий.
Катков и Троянов почти синхронно ухватились за невысокий борт мотобота и одним привычным, не одну сотню раз отработанным движением забрались на палубу судна, где быстро освободились от ласт и помогли выбраться из воды Орехову и Ковалеву. Орехов, тяжело переводя дух, подмигнул пленнику, едва державшемуся на ногах, которые опутывала крепкая капроновая веревка.
– Что, пан хороший, показалось небо с овчинку? Вот и я все это время под водой думал, что рожденный летать нырять не должен…
Ковалев, руки которого были свободны, отбросил в сторону уже ненужный аппарат и принялся распутывать затейливый узел, которым были затянуты его импровизированные кандалы. Копаясь с плохо поддающейся веревкой, пленник раздраженно ворчал:
– Под воду загнали, да еще за руки держали – чуть не утопили, сволочи! Да куда я, к черту, делся бы… И вообще: чего ради было с такой изощренностью прятаться, а? Залезли бы в трюм – места там вполне хватило бы. Все равно этого жулика старого никто не досматривал!
– А если бы досмотрели? Тебе очень хочется объяснять полиции, почему это мы решили нелегально через границу рвануть? – сухо ответил Скат. – Боюсь, японцам было бы очень интересно узнать, как это ты умудрился нырнуть у берегов Окинавы, а вынырнуть аж на границе с Тайванем… Уважаемый Ацуми-сан, сколько осталось до территориальных вод Китая? – старлей перешел на английский.
– До нейтральных осталось не больше полутора миль, а там и вовсе рукой подать, – запуская двигатели, ответил старик и, кивая на все еще продолжавшего ворчать Ковалева, насмешливо спросил: – Кажется, ваш друг отчего-то очень сердит?
– Да вот, говорит, что купаться очень не любит. – Скат насмешливо покосился в сторону сидевшего на досках палубы пленника, уже освободившегося от веревки и с угрюмым видом рассматривающего свои ладони – вероятно, поранился, забираясь на борт.
– Понятно, – недовольно поджал губы японец, медленно переводя рукоятку подачи топлива на отметку «полный вперед», тем самым прибавляя оборотов двигателям. – Но с вами-то мы полностью договорились… Я уже стар и предпочитаю не врать по мелочам. Если я кому-то говорю, что на борту моего судна никого нет – это значит, что здесь действительно никого нет! Думаю, вам всем нужно переодеться. К чему светить гидрокостюмы и акваланги? Да и этим двоим, наверное, не очень приятно будет ходить в мокрой одежде. А прятаться теперь ни к чему – на этой стороне ваши документы не вызовут никаких вопросов… Китайские пограничники – народ покладистый, и у меня с ними неплохие отношения.
Небо за кормой мотобота быстро светлело, меняя краски с темно-синей на светло-голубую с нежно- малиновой каймой у самой кромки горизонта, где вот-вот должен был вспыхнуть золотисто-алый пожар восхода. Еще через несколько минут утреннее солнце начало быстро подниматься в свежее чистое небо, а море заиграло всеми оттенками ярких дневных красок.
Позади было уже миль десять китайских вод, когда неведомо откуда появились сразу два неизвестных катера: один довольно-таки приличных размеров, другой же ничем не отличался от обычного прогулочного. Катера появились с разных сторон, но, словно по какой-то договоренности, оба устремились наперерез мотоботу старика Ацуми. От Ската не укрылось легкое недоумение, появившееся на морщинистом лице японца, и старлей вдруг ощутил неприятный холодок под ложечкой, как-то сразу понимая, что эти два катера именно здесь и именно в это время появились не случайно.
