автомата, а уж затем выглянуло равнодушно-сонное лицо часового. Ствол качнулся и застыл на уровне груди Орехова, после чего часовой вопросительно кивнул, не спуская пальца со спускового крючка.
– Посуду забирать будете? – по-английски спросил майор и, после секундной заминки, добавил: – Слушай, у тебя закурить не будет? Сигаретку бы, а?
Китаец какое-то время все так же молча смотрел на пленника, отчего у майора шевельнулось подозрение, что тот, возможно, ни слова не понимает по-английски, но часовой, не меняя выражения лица, холодно процедил:
– Принеси поднос и поставь на пол в метре от двери.
Когда приказание было исполнено, китаец велел майору вернуться на свое место. Не сводя с пленников глаз, часовой достал из кармана и прикурил сигарету, но тут же нагнулся, положил ее на пол, а поднос ловко подхватил свободной рукой. Дверь тут же снова лязгнула замком.
– Службу знает, собака, – со вкусом пыхая сигаретой, не то похвалил китайца, не то подосадовал на его осторожность Орехов. – Но еще не все человеческое в нем убили… Слушай, старлей, а может, они людоеды? И нас откормить решили как рождественских кабанчиков? А потом чик – и на колбасу…
– Чик нам будет по-любому, – задумчиво кивнул Скат, – но поведение этих хунвейбинов, честно говоря, маленько ставит меня в тупик…
– А меня другое интересует: как они так непринужденно вычислили, где на нас засаду надо было ставить? Ты в морских делах побольше моего понимаешь, просвети…
– А вот здесь-то все просто до неприличия…
Далее Катков пояснил майору, что российские бандиты, так удачно скорешившиеся с китайцами, конечно же, не заканчивали академию Генерального штаба и, возможно, даже в простом военном училище не обучались, но в военном деле кое-что все-таки понимали. Как, несомненно, понимали и то, что морской путь на Тайвань можно, в принципе, перекрыть без особого труда…
Все дело было в некоторых особенностях передвижений основных масс войск из одной точки на карте в другую во время любой войны. Почему наши далекие предки выбирали строго определенное место, строили там всего лишь одну крепость и таким образом запирали на замок, закрывали от нашествий врагов целые стратегические районы? Да потому, что любому войску нужны пути-дороги. Да, сегодня можно в любое место выбросить парашютный десант и захватить какой-то важный объект. Но для огромных масс танков, техники, пехоты и бесчисленных вспомогательных служб все-таки нужны нормальные дороги: шоссейные, простые грунтовки, железные, водные пути. Любая война, по сути, намертво привязана к дорогам. Танки не умеют летать, а в болотах они тонут. И хорошая батарея, поставленная в правильном месте, танки или сожжет, или заставит повернуть обратно…
Примерно ту же картину можно увидеть, если присмотреться к воздушным трассам и морским путям. Самолеты не летают зигзагами наподобие синусоиды, поскольку кратчайшее расстояние между двумя точками – все-таки прямая, а время и горючее нынче гораздо дороже овса. Так что и самолеты, и корабли давным-давно пользуются выверенными до километра, практически неизменными дорогами-курсами…
– Да ты и сам все это прекрасно знал, что я тут распинаюсь… Так что, – заканчивая импровизированную лекцию, развел руками старлей, – пяток лодок, расставленных поперек курса, бинокли, радар на флагманском катере – и дело в шляпе. То есть в камере, а шляпы – это мы. Да у этих китайских мафиози небось и каждый второй рыбак в стукачах ходит. Ладно, что теперь кулаками махать… Надо думать, как все исправлять. Если еще не безнадежно поздно и можно что-то исправить.
– Безнадежно поздно будет лишь тогда, когда наши трупы остынут, – затвердел лицом Орехов, – а пока мы еще побарахтаемся…
Глава 36
На экране ноутбука появилось довольно четкое изображение Тайваня, напоминавшее злого кашалота, которому какой-то неизвестный смельчак умудрился отрубить хвост. Прямо на тупом носу «кашалота» размеренно пульсировала крохотная красная точка. Мичман Троянов довольно кивнул и начал аккуратненько щелкать клавишей «плюс», постепенно изменяя масштаб и увеличивая изображение. Итогом всех манипуляций стала карта Цзилуна, на которой чуть выше беспорядочных переплетений городских улиц и кварталов легко угадывались очертания большого порта и береговой линии. Валерий попытался добиться еще более крупного изображения, но компьютер большей конкретики выдать не смог, что мичмана не особенно-то и огорчило – и так было ясно, что маячок подает сигнал откуда-то с территории порта.
– Порт? – Ацуми-сан ткнул сухим кривоватым пальцем в беспорядочное нагромождение контуров зданий, складов, причалов, между которыми причудливо извивались ломаные линии то узких, то широких подъездных путей, дорог и проходов. – Я немного знаю, где там и что… Это, как я понимаю, маяк? Твои друзья? Хочешь вытащить их оттуда… Как ты себе это представляешь?
– Придумаем что-нибудь, – уклончиво ответил Троянов, мысленно прикидывая, каким путем можно незаметно подобраться к этой заветной мигающей точке. – У нас говорят: умный в гору не пойдет, умный гору обойдет! Вот и я напролом лезть, конечно же, не собираюсь. С целой армией баранов даже могучему льву справиться вряд ли удастся – затопчут…
– Я помогу тебе, – как о чем-то давно решенном, спокойно заявил японец, и мичман как-то сразу и без всяких объяснений понял, что старик говорит совершенно серьезно и нет в его словах ни тени сомнения, ни какой-либо дешевой рисовки. – Не спеши говорить «нет» – я еще не так стар, каким кажусь, и не так беспомощен, каким иногда хочу показаться.
– Уважаемый Ацуми-сан, я нисколько не сомневаюсь в вашей смелости и решимости, но вам-то все это зачем? – Троянов, примерно представлявший, что может ждать человека, решившегося пробраться в центр бандитского гнезда, честно говоря, действительно не понимал, какой в таком опаснейшем деле может быть толк от старика – даже если он и не так дряхл, каким кажется на первый взгляд.
– Я не люблю, когда в мой дом забираются какие-то грязные оборванцы и начинают там хозяйничать. – Лицо японца приобрело жесткое выражение, а и без того не очень-то широко раскрытые глаза недобро сузились. – И потом, они разбили мое навигационное оборудование, а оно немало стоит…
– Дорогой Ацуми-сан, ведь по сути все это произошло из-за нас, – в примирительном жесте выставил руки мичман, – и мы оплатим ущерб. Если, конечно, сможем выпутаться из этой скверной истории.
– Нет, каждый должен платить за свое, – покачал головой старик, – и они заплатят.
Эту вроде бы и не очень грозную фразу японец произнес таким тоном, что Тритон почему-то сразу поверил, что этому деду китайцы, скорее всего, действительно заплатят – и столько, сколько тот сочтет нужным.
– Кроме того, – продолжил Ацуми-сан, – есть одна история… Она старая и длинная, так что не буду утомлять тебя подробностями, но много лет назад мой отец был в русском плену. И когда он вернулся, сказал мне: «Сын, теперь я знаю: русские – это мужчины, а настоящие мужчины не должны воевать друг с другом!» Он был прав – люди делятся на мужчин и грязных собак. Грязных собак намного больше, поэтому мужчины должны помогать друг другу – даже если у них совершенно разный цвет кожи и разрез глаз… Слишком много слов, извини, сынок, но старику, думаю, это простительно. Теперь давай о деле… Ствол нужен?
– Вот это точно лишнее, – отрицательно покачал головой Троянов и улыбнулся: – Для чего он мне? Если только для того, чтобы застрелиться, если попадусь. Нет, уважаемый, шум нам не нужен – он только все погубит. Тут надо незаметно и бесшумно – вот как ваши ниндзя в кино проделывают. По крышам, по чердакам, туда-сюда, и тихо-тихо…
– Хорошо, Валера-сан, будет тихо-тихо и туда, куда надо, – вдруг широко улыбнулся японец, но в глазах все же оставалось что-то такое, что мичман подумал, что именно так, наверное, должен улыбаться огромный удав, заприметивший суетливую и мелкую обезьянку, которая еще даже и не подозревает, что ее уже почти нет на свете…
Глава 37
Металлическая дверь камеры в очередной раз лязгнула запорами и распахнулась. В полумрак комнаты на этот раз вошли четверо: молчаливый китаец со шрамом на щеке, худощавый европеец и двое хунхузов с автоматами в руках. Европеец с улыбочкой изобразил некое подобие учтивого поклона и бросил к ногам сидевших на полу спецназовцев серебристо зазвеневшую связку стальных цепей и какой-то тряпочный сверток.
– Ты! – Малышев ткнул пальцем в Каткова. – Надевай браслеты. И на руки, и на ноги. А ты, дяденька,
