командира, продолжал держать свой «маузер» со снайперским прицелом на изготовку. Литовец одним прыжком оказался возле «оберста», попутно сбив с ног замешкавшегося «солдата». Долговязый, как истинный вояка, не выпустил оружия из рук, хотя по всему было видно, что ему очень больно. Едва Айдас приблизился к нему, как он тут же перестал орать и крутиться на месте. Вскинув руку с зажатым в ней «парабеллумом», он приготовился стрелять. Однако Гирдзявичус оказался проворней. Коротким ударом ноги он выбил пистолет и той же ногой ударил противника в пах. «Оберст» мгновенно скрючился и глухо заскулил.
Гирдзявичус поднял с земли пистолет и презрительно хмыкнул:
–?Ты хоть с предохранителя свою «пушку» снял бы. Рэмбо недоделанный…
Глава 19
Плененные «немцы» с недоумением и страхом исподтишка смотрели на все происходящее. Кто и как вбивал в их молодые и недозрелые головы идеи нацизма? Слава богу, что те, кто вовлек этих мальчишек в опасные игры, больше упирали на теорию, явно пренебрегая практикой, иначе быть бы беде. Поведи себя «немцы» более агрессивно, и неизвестно, сколько их осталось бы лежать на этой опушке с проломленными головами и перебитыми руками-ногами. Стоя под направленными на них тремя стволами, они уже меньше всего напоминали тех бравых ребят из вермахта, которыми казались сами себе всего несколько минут назад.
–?Слабоватая в Литве молодежь пошла, – насмешливо проговорил Бузько. – В мое время такие вот мальчики, боясь Сибири больше, чем смерти, сопротивлялись до последнего. Фанатики были, одно слово…
Во время всей этой кутерьмы Макар Капитонович сохранял завидное спокойствие. Но едва «немцы» побросали оружие, старик немедля завладел одним из автоматов и теперь выглядел очень важно, уверенно, а главное – воинственно.
–?Перевяжите его, что ли, – сухо предложил Бузько, кивая на «оберста». – А то помрет еще, собака такая…
–?Макар Капитоныч, – откликнулся на просьбу старика Локис, – ты займись этим сам, заодно и допросишь его…
Допрос пленных решили оставить на потом. Возможно, поэтому сразу как-то забылось, что раненому надо оказать помощь. Разведчики и Гирдзявичус первым делом занялись осмотром ранцев пленных и багажников мотоциклетных колясок. Идея воспользоваться одним из захваченных мотоциклов родилась одновременно у всех, но озвучил ее только Бузько.
Кроме скудного сухпая, который набирался по непонятной схеме, разведчики нашли овощи, фрукты, сало, домашнюю колбасу, вяленое мясо, явно отобранные у кого-то из сельчан. В ранце долговязого десантники обнаружили немецкую карту местности, а в одной из колясок – коротковолновый радиопередатчик немецкой фирмы «Telefunken». Ценной находкой оказался и немецкий парашют довоенного образца: из него можно было сделать отличную палатку. Несколькими стропами Круглов и Локис тут же связали в одну цепь, как негров-невольников, девятерых пленных «немцев». Раненому «оберсту» решили связать только руки, полагая, что сбежать он все равно не сможет.
Отдельно в одном из багажников лежали несколько индивидуальных медицинских пакетов с изображенным на упаковке германским орлом, держащим в лапах свастику, и литровые металлические фляжки с настоящим немецким шнапсом. Нашедший спиртное Круглов удивленно окликнул товарищей, держа в руке фляжку.
–?Вы гляньте, парни, а мальчишки-то серьезно в войнушку играют. «Шнапесен», – прочитал он выгравированную надпись, – изготовлено в Германии в 1941 году… Вы где это раздобыли, придурки?
«Немцы» промолчали. За них ответил Гирдзявичус, который, разложив найденный парашют на земле, ловко, со знанием дела, укладывал его.
–?Я же вам сказал, – усталым голосом проговорил он, не прекращая своего занятия, – у нас в Литве этого барахла по тонне на квадратный метр. Еще с войны осталось. Под Шяуляем были очень тяжелые бои в сорок первом году. А после освобождения и окончания войны здесь хозяйничали «лесные братья». Им до пятьдесят шестого года все иностранные разведки помогали…
–?До пятьдесят четвертого, – хмуро поправил литовца Бузько, хотя совсем недавно называл ту же самую дату. – Лабусы неграмотные. Ни хрена собственную историю не знаете, а туда же лезете…
Убедившись, что никто из трех его спутников не собирается перевязывать долговязого, Макар Капитонович решил сделать это сам. Взяв несколько пакетов с перевязочным материалом и фляжку со шнапсом, он направился к «оберсту», который, видимо, ослабев от потери крови, притих и лежал не шевелясь.
–?Ну, ты, как там тебя, – грубовато окликнул он раненого, – поворачивайся, я тебе медицинскую помощь буду оказывать…
Реакция долговязого предводителя «немцев» оказалась совершенно не такой, какую следовало бы ожидать в его положении. Вместо того чтобы принять помощь, он вдруг как-то суетливо, по-заячьи, начал отползать от Бузько, словно тот собирался его добить. Делал он это почему-то молча, с диковато- испуганным выражением лица.
–?Эй, – изумленно окликнул «оберста» Макар Капитонович, – ты куда? А ну, стоять! Точнее, лежать на месте, я тебе сказал!
Обернувшиеся на крики Бузько десантники на мгновение опешили. Долговязый, отталкиваясь только одной ногой, которая пострадала меньше, полз по поляне; штанина опять начала набухать от крови. Старик безуспешно пытался его остановить. В своем рвении оказать помощь пострадавшему он растерял индивидуальные пакеты и с автоматом на плече и фляжкой шнапса в руке гонялся за парнем, пытаясь его остановить.
–?Черт бы побрал этого последователя матери Терезы! – выругался Локис. – Нашел время… Того и гляди, кто-нибудь нагрянет. Парни, да помогите же вы ему, а я пока уложу манатки!
Гирдзявичус, который закончил укладку купола и увязал «в косу» стропы, нехотя разогнулся и направился к брыкавшемуся парню. Тот, увидев, что к старику направляется подмога, что-то хрипло закричал по-литовски.
–?Да меня не волнует, какой ты там немецкий барон! – по-русски ответил Гирдзявичус, ловя его за раненую ногу, но договорить он не успел. Долговязый здоровой ногой случайно пнул дюжего литовца по тому самому месту, которое тот ушиб о шлем спецназовца. Тот взвыл дурным голосом:
–?Убью, гад!
Он скорее инстинктивно, чем осознанно, выхватил из-за пояса «парабеллум», но его вовремя остановил Круглов.
–?Хватит шуму, – перехватывая руку литовца, миролюбиво проговорил Петро, – мы его по-тихому, как барана, спеленаем.
Круглов, как-то особенно зловеще ухмыляясь, медленно, словно смакуя, вытянул из металлических ножен германский штык-нож от винтовки. Оскалив зубы, он стал медленно приближаться к «оберсту», который, поняв, что на этот раз шутки точно закончились и резать его будут вполне по-настоящему, замер как завороженный, уставившись на нож безумными от страха глазами.
Когда до самозваного «оберста» оставалось не больше полуметра, Петро вдруг прыгнул вперед, наваливаясь на несчастного всеми своими восемьюдесятью пятью килограммами, намертво прижимая противника к земле. Одним взмахом руки, в которой был зажат нож, он вспорол набухшую от крови штанину, обнажив худую ляжку, на которой отчетливо были видны три крупных пулевых отверстия с опаленными краями и алыми вывернутыми бледновато-розовыми мышцами.
–?Врачуй его, дед, – сдавленно просипел Петр, одновременно приставляя нож к горлу долговязого и предупреждая его. – Только дернись, горло перережу, как барану!
Не ожидавшие такой развязки, Локис и Гирдзявичус облегченно рассмеялись. Бузько же, радостно курлыкая, быстро подобрал оброненные медпакеты и, подбежав к раненому, принялся деловито осматривать его ногу.
–?Ерунда, а не ранения, – удовлетворенно произнес он через минуту. – Всего три, и все сквозные. Сейчас мы ему их продезинфицируем и забинтуем…
Отвинтив пробку фляжки, он щедро начал поливать крепкий шнапс на раны. Долговязый при этом
