Офицеры вскочили и, выставив перед собой стволы автоматов, насторожились. Качнулись кусты, и в редком просвете показалась огромная серая голова с хоботом. К реке приближалось стадо слонов.
– Не стрелять! – вполголоса приказал Ремизов, не отводя зачарованного взгляда от твердой поступи хозяина африканских джунглей.
Несмотря на сдавленный шепот, крупный самец заметил неожиданное присутствие людей и замер. Российские диверсанты не проявили агрессии, и вожак двинулся к тихой заводи водопоя.
Слоновий маршрут пролегал в каких-нибудь десяти метрах от папоротниковой полянки, и только отчаянная усталость офицеров не позволила им обратить внимание на вытоптанный участок глинистой почвы.
Виталий, видевший ранее слонов только в цирке или в тесном вагончике приезжего зоопарка, с огромным интересом наблюдал за серыми исполинами.
Вкрадчивый голос полковника вернул Громова к реальности:
– Тихо, без лишних движений, отваливаем.
Осторожно ступая, спецназовцы попятились, перебираясь на качающийся плот. Длинные шесты уперлись в глинистый грунт. Обогнув стадо слонов, отряд медленно двинулся дальше.
Мелководная заводь вновь стала сужаться, образуя стремительный, бурлящий поток мутной реки. Плот, подпрыгивая на перекатывающихся волнах, стал набирать скорость, отчаянно качаясь из стороны в сторону. Впереди лежала Атлантика.
Цепляясь мозолистыми, ободранными в кровь пальцами за покатую поверхность отсыревших напрочь бревен, Виталий, подобно товарищам, распластался на мокром настиле, животом вниз.
На реку опускалась ночь. В непроницаемо-кромешной тьме отряд рисковал налететь на невидимое препятствие, поэтому отдыхающая тройка постоянно вглядывалась вперед. Почти яркой вспышкой заблестели габаритные огоньки какого-то небольшого суденышка.
Первым успел отреагировать Громов – приподнявшись на руках, он почти вскрикнул:
– Вижу свет! Сворачиваем.
Борясь с настойчивым течением быстрой реки, вся шестерка взялась за длинные шесты, пытаясь прибить плот к темнеющему берегу. Привязав импровизированное суденышко уже проверенным способом, спецназовцы затаились в прибрежных колючих зарослях.
Минут тридцать напряженного ожидания принесли свои плоды. Вверх по реке поднимался моторный катер, похожий на плоскодонную рыболовецкую шаланду. Когда посудина поравнялась с местом, где засел небольшой отряд, бойцы смогли рассмотреть тускло освещенную палубу: на носу и корме катера были установлены подвижные пулеметные турели, у которых бодрствовали чернокожие стрелки. В центре возвышалась тентованная надстройка с пятью автоматчиками; еще один солдат стоял у маленького деревянного штурвала.
Катер почти уже миновал спецнозовцев, когда кормовой пулеметчик от нечего делать посветил ручным фонариком в прибрежные кусты и выхватил из тьмы качающийся на мутных водах бревенчатый плот.
Гортанные, тревожные звуки, приглушенные расстоянием, донеслись до слуха спецназовцев.
И тут же на катерке началась паника. Очередь кормового пулемета огненным шквалом пронеслась над пригнутыми к мокрой земле головами засевших на берегу спецназовцев. Рулевой круто заложил штурвал, дал обратный ход и стал приближаться к плоту.
Виталий давно держал в перекрестии инфракрасного прицела высокий лоб одного из сидящих у пулеметной турели стрелков. До слуха Громова донеслась едва различимая команда полковника:
– Подпускаем поближе и валим.
Напряженный глаз лейтенанта стал уставать, а лежащий на спусковом крючке палец так и чесался плавно нажать металлическую скобу. Кормовой пулеметчик завалился на стальной щиток, из простреленного лба потянулась густая, липкая жижа.
Почти одновременно с Громовым три снайперские винтовки произвели бесшумный залп. Одним выстрелом был наповал сражен темнокожий стрелок, свалившийся за борт с приподнятого носа плоскодонной пироги. Еще двое нашли свою смерть под низко натянутым тентом.
Спустя пару минут все было кончено. Патрульный катер врезался в берег. Не спасся никто…
– Вроде все, – неуверенно протянул Ремизов, стирая шершавой ладонью пот со лба, – вот и транспорт нам подвалил.
Устало поднявшись с сырой земли, спецназовцы спрыгнули на качающуюся палубу катера. Низкорослый Балбес принялся разбираться в нехитрой механике управления, а Громов в паре с долговязым Чайником сбросили за борт остывающие трупы.
Посудина послушно заскользила по узкому фарватеру. После неудобства скользкого плота деревянная палуба шаланды показалась Виталию яхтой миллионера. На вахте остались Балбес и добровольно вызвавшийся Академик.
Ровно через два часа подуставшие вахтенные сменились. Громов встал на носу. Вскоре картину непроходимых дебрей сменил ровный простор.
– Слышь, Сашок, – Громов впервые за все время совместной службы назвал Крокодила по имени, – что там маячит впереди? Посмотри.
– Гром, а это, по-моему, море, то есть Атлантический океан. Буди командира.
Широко расставляя ноги и опираясь на упругое леерное ограждение, Виталий добрел до навеса. Склонившись над разметавшимся во сне полковником, лейтенант дотронулся до тяжело вздымающейся груди:
– Товарищ полковник…
– Я уже не сплю, – сонно ответил Ремизов, приподнимаясь на локтях, – что случилось?
– Кажется, океан.
– Рацию на нашу волну, – приказал Ремизов, – позывной Баобаб, вызывай Калошу.
В мгновение ока разобрав портативную радиостанцию, Громов настроился на заранее условленную частоту и монотонно затарахтел:
– Баобаб вызывает Калошу… Баобаб вызывает Калошу, прием…
В наушниках послышался тихий, протяжный свист, который сразу же сменился ровным голосом радиста-подводника:
– Калоша на связи, повторяю, Калоша на связи. Сообщите ваши координаты. Прием…
Сверившись с имеющейся картой и определив месторасположение, сообразуясь со светящимся циферблатом наручного компаса, Виталий дважды повторил:
– Квадрат одиннадцать, как поняли? Прием…
– Понадобится около сорока минут, чтобы забрать вас на борт. – Вдруг радушная интонация сменилась неприкрытой тревогой: – Вас запеленговали, повторяю, вас запеленговали наземные радиолокационные службы. К вам движутся две воздушные и одна морская цели. Воздушные квалифицируются как вертолеты. Держитесь, браточки, мы идем! Конец связи, прием…
Громов уныло стащил с головы дугообразные зажимы головных телефонов и обреченно посмотрел на командира.
– Что? – спросил Ремизов, предчувствуя неминуемые проблемы. – Неприятности?
Виталий лениво кивнул и произнес:
– Мы в пеленге. На нас идут два вертолета и неопознанная морская цель. Тревога, командир. – И столько прозвучало в сказанной фразе усталой покорности судьбе, что полковник слегка встревожился.
Пронзительно глядя в глаза подчиненному, Ремизов легко похлопал его по плечу и ободряюще сказал:
– Ерунда, Гром, – прорвемся. Хуже бывало. Не можем не прорваться, не имеем права. Главное сделано, а остальное ерунда, поверь. Мы с тобой еще покатаемся на междугородних поездах с красивыми девицами. Держись, сынок, давай, не раскисай. – Ремизов жестко улыбнулся. – Балбес, стать у руля – курс в открытое море. Академик, Гром, за пулеметные турели – следить за воздухом. Чайник, достань «Муху» и подствольные гранатометы. Крокодил, хватай оптику.
На палубе были потушены все огоньки, но эта предосторожность оказалась излишней. Из-за тропического леса неумолимо приближался предательский рассвет, и небо на востоке резко порозовело.
