если что-нибудь узнаю от родственников, обязательно сообщу вам.
Усевшись в большое кресло-качалку, Пауэрскорт задумался о жизни и смерти Кристофера Монтегю, едва начавшего приобретать известность искусствоведа. Почему пропали его книги? Почему его стол и карманы были так старательно очищены от содержимого? И почему унесли не все книги, а только некоторые? И что за история с этими бокалами?
Шагая обратно на Маркем-сквер, он гадал, не кроется ли ключ к тайне гибели Кристофера Монтегю в его личной жизни. Может быть, книги Монтегю забрали, чтобы унизить мертвого, лишить его самого драгоценного из того, что он имел, оставить в некотором смысле нагим перед Создателем. Пожалуй, подумал Пауэрскорт, сейчас разумно только одно: найти всех, с кем общался покойный в последнее время, и попытаться выведать у них, не произошло ли какой-нибудь тайной ссоры, результатом которой могла стать эта внезапная и ужасная смерть на Бромптон-сквер.
Уильям Аларик Пайпер и Эдмунд Декурси сидели в маленьком кабинете Пайпера, куда можно было войти прямо из залов их галереи на Олд-Бонд-стрит.
— Кажется, я нашел Рафаэля, Уильям, — заявил Декурси.
— Рафаэля? Да ну! — В глазах Уильяма Аларика Пайпера вспыхнул алчный огонек. В его мозгу пронеслась вереница цифр — суммы, уплаченные за картины Рафаэля на протяжении последней сотни лет. Он потер руки в радостном предвкушении. — И где же он? Настоящий? А владелец — успел разориться или еще нет?
— Рафаэль висит в полуразвалившейся елизаветинской усадьбе в Уорикшире, — ответил Декурси, улыбаясь жадному нетерпению своего компаньона. Если речь шла о вещи стоимостью более чем в десять тысяч фунтов, Пайпер всегда вел себя одинаково. — Я как следует его рассмотрел, — продолжал Декурси. — Готов побиться об заклад, что он подлинный, но это должен подтвердить эксперт. А в целом там обычный набор подделок под старых мастеров — парочка Ван Дейков, которым не может быть больше пятидесяти лет, весьма сомнительный Фрагонар, жалкая имитация Караваджо… А что касается владельца — его дом держится только на честном слове. Вдобавок я впервые встретил человека, который так откликнулся бы на предложение что-нибудь продать.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Пайпер. Он быстро листал одну из лежащих на столе брошюр, проверяя цены на Рафаэля.
— Как правило, Уильям, если ты заводишь с ними разговор о том, что когда-нибудь в отдаленном будущем у тебя может возникнуть желание приобрести у них какую-либо картину, они первым делом говорят тебе, что их пра-пра-пра-пра-прадедушка Джеймс купил эту вещь в Риме или где-то еще в Италии больше двух веков тому назад. Потом они сообщают, сколько за нее было заплачено. Потом тебе приходится выслушивать весь этот вздор насчет того, как долго она хранилась в семье, как тяжело им было бы с ней расстаться, как важно передать ее вместе с домом, прочим имуществом и положением в обществе своим детям и внукам… Один аристократ, который на деле так ничего и не продал, чуть не зарыдал, представив себе, как его фамильного Тициана снимают со стены. Но этот малый — его фамилия Хэммонд-Берк — сразу спросил у меня, сколько она стоит. Точно это не картина, а лошадь.
— На Тициане особенно не разживешься, — печально заметил Пайпер. Он питал слабость к этому художнику. — Слишком уж был плодовит. Глупый старик дотянул чуть ли не до сотни лет, сам знаешь. Нет бы помереть молодым, как Джорджоне, который висит у нас на почетном месте! Тогда и цены на него были бы другие…
— Короче говоря, Уильям, — сказал Декурси, который уже привык к манере Пайпера смотреть на художественное наследие Запада с точки зрения науки о спросе и предложении, — дом Джеймса Хэммонд- Берка рассыпается на глазах. По моей оценке, на ремонт понадобится не меньше двадцати тысяч фунтов.
Умение Декурси определять суммы, необходимые для приведения в порядок старинных особняков, опиралось на его собственный житейский опыт: содержание Декурси-Холла в Норфолке обходилось ему очень недешево. Расчетом связанных с этим ежегодных затрат занимался опытный специалист из строительной фирмы в Норидже. В одном только Норфолке было достаточно аристократических развалин, чтобы обеспечить процветание целого ряда подобных фирм.
— На всякий случай я навел справки и в поселке поблизости. Все считают, что Хэммонд-Берки практически разорены.
— Так-так, Эдмунд. — Пайпер уже планировал предстоящую кампанию. — Мы отправим этому Хэммонд-Берку письмо. Попросим его привезти картину в Лондон, чтобы наши эксперты могли на нее посмотреть? Или сами туда отправимся?
Уильям Аларик Пайпер предпочитал заманивать своих жертв в Лондон. Как правило, это были люди, непривычные к столице. Пайпер демонстрировал им картины, вывешенные в галерее на Олд-Бонд-стрит. Потом говорил, что не может принять окончательного решения, не посоветовавшись с экспертами. Рассуждая о подлинности Рафаэля или Рубенса из провинциальной коллекции, он старался вложить в голос побольше сомнения. Затем гости возвращались к своим заплесневелым пенатам, питая еще меньше надежд, чем перед визитом в метрополис. Однако Пайпер не позволял им с головой погружаться в отчаяние. «Посмотрим, — говорил он, провожая их из своего кабинета. — Такие картины очень часто оказываются всего лишь ничего не стоящими копиями оригинала. Или подделками. Но дайте нам немного времени. Специалисты должны внимательно изучить ваше полотно. Иногда они работают целый месяц и только потом сообщают, к каким выводам пришли. Когда мы получим ответ, я сразу же свяжусь с вами. Желаю вам всего наилучшего, сэр».
— Я уверен, что Хэммонд-Берк приедет в Лондон. Совершенно уверен, — сказал Декурси.
— Когда ты с ним встречался — три дня назад, говоришь?
Декурси кивнул. Он понимал, что его компаньон сделает все, чтобы не упустить плывущую к ним в сети крупную рыбу, — ведь эта рыба могла принести их галерее прибыль в добрых пятьдесят тысяч фунтов.
— Пусть еще чуть-чуть подождет, Эдмунд. Пусть помучается денька три-четыре. А потом этот мистер Хэммонд-Берк, или Берк-Хэммонд, или как его там зовут, получит от нас письмо.
Декурси видел множество таких писем. Это были шедевры в своем роде. Галерея искренне сожалеет, что владелец решился на продажу своего Рафаэля. Галерея твердо убеждена в том, что полотна старых мастеров должны оставаться в родовых поместьях, дабы напоминать их обитателям о славном прошлом и служить маяком для грядущих поколений. Однако галерея всегда помогает тем, кто проявляет желание расстаться со своими картинами: это ее принцип. Галерея делает все возможное для того, чтобы подыскать для них достойных покупателей, которые будут заботиться об этих произведениях искусства и лелеять их не хуже прежних владельцев. Если мистер Хэммонд-Берк доставит картину в Лондон, галерея за свой счет проведет ее экспертизу, пригласив для этого ведущих специалистов страны. При необходимости могут быть вызваны даже специалисты из Парижа или Берлина. Галерея считает, что определение подлинности картины должно быть проведено со всей возможной тщательностью. Напоследок Пайпер назначит дату, которая будет близка ко дню получения письма. Нельзя позволять им терять надежду, утверждал Пайпер. А затраты на предстоящий ремонт пускай подсчитывают в поезде. Если клиент приехал сюда, можно считать, что он уже на крючке. И удочку крепко держит в руках Уильям Аларик Пайпер.
А это значит, что у рыбки очень мало шансов уйти невредимой.
3
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт шел по Пикадилли. Движение на одной из самых фешенебельных лондонских улиц было таким плотным, что пешеходы двигались быстрее экипажей. Мысли Пауэрскорта были далеко отсюда. Большую часть последних четырех дней он провел на Бромптон-сквер и в ее окрестностях. Пожалуй, теперь ему была знакома там каждая травинка. Он побеседовал с соседями покойного Кристофера Монтегю. Ни один из них не видел ничего необычного. Инспектор Максуэлл и его подчиненные опросили мусорщиков и выяснили, что никто из жителей не выбрасывал книг. Связки книг вообще не попадались
