появился реальный шанс оставить Ирму голой, а самому стать миллиардером. Но… – Никас скривился. – Оказалось, что я совсем ничего не понимаю в делах, а моя личность, несмотря на доверенность, не вызывает доверия в банках. При попытке снять даже небольшую сумму, меня проверяли как старого зэка. Мне удалось заполучить только двадцать миллионов наличными, а остальное… Нужно было оформлять какие-то мудрёные бумаги, проводить хитрые операции, переговоры… А я ничего не понимаю в этом. Да ещё её адвокат стал путать меня и ставить палки в колёса. Тогда я решил хотя бы продать дом, да эта… сука вмешалась, – Никас зло зыркнул на Элку.
– Подожди, – осенило меня, – ты сказал, что Элку легче было убить. Так это ты стрелял в мою жену на трассе?! Ты, а не Чусов?!
– Линда мне приказала, – поморщился Никас. – Линда приказала её убрать, и это решение не обсуждалось. Но я плохо стреляю. То есть вообще никак…
– Да он же в армии не служил! – захохотала Мария, засовывая огромный пирог в духовку. – Он же вокруг шеста всю жизнь прокрутился, гадёныш, откуда ему оружие знать?! – Мария смачно плюнула в сторону Никаса.
– Угомоните её! – заверещал он. – Она кухарка, прислуга! Что она себе позволяет?!
– Какой я придурок! – треснул я себя по лбу. – Какой идиот! Я же знал, что Никас ездит на чёрном «Гелике», но зациклился почему-то на вице-мэре!
– Да, Чус Чусыч зря пострадал, – хмыкнула Элка. – Ну, ничего, профилактика в его государственном деле никогда не помешает.
– Тогда получается, что и в колодец меня вовсе не чусовские пацаны сбросили? – вскочил Сом.
– Тебя, урод, Линда в колодец спустила, – ухмыльнулся Никас. – Надоела ей ваша сплочённая команда, шороху от вас было много. Бегаете чего-то, суетитесь, нос не в свои дела суёте. А ещё ей очень нравилось, что вы войну Чусову объявили. Это был такой цирк! Вот она и решила ещё один повод вам подкинуть – толстого в колодце утопить. Подкралась сзади, когда ты курил, треснула по башке поленом и сбросила вниз.
– Врёшь! – заорал Сом. – У меня сто пятьдесят килограммов! Линда ни за что в жизни не смогла бы меня поднять!
– Смогла, – хмыкнул Никас. – Чего там не смочь, если я помогал.
– Шизики все очень сильные, – усмехнулась Беда. – А у этой парочки точно не все дома. Скажи, это Линда приказала тебе избавиться от Насти?
– Настя сама подписала себе приговор, – вяло откликнулся Никас и вдруг заорал: – Сама! Сама! Ей нужно было засунуть язык кое-куда, и не отсвечивать! А она стала за нами следить! Шлялась в дельфинарий, расспрашивала всех обо мне и о Линде. Она вынюхала, где мы прячем Прохора, и пришла ко мне с ультиматумом: или я бросаю Линду, и мы убегаем с ней вместе с выкупом, или она всё расскажет Ирме! Я мог бы просто застрелить эту дешёвую интриганку, но я подумал, что лучше инсценировать самоубийство. Если б не умник Сазонов, все прошло бы гладко, но этот гад сразу всё раскусил! Да, я не успел стереть отпечатки с ножа, которым резал ей вены, очень торопился, но потом я догадался подкинуть нож Арно. У него был точно такой же. Его нож я выбросил, а свой подложил, мало ли… Мне нравилась мысль, что Арно могут заподозрить, хотя вероятность того, что кто-то будет рыться в его столе, была микроскопичная. А Настька-дура так умирать не хотела! Орала, сопротивлялась, грудь мне расцарапала, волос целый клок вырвала. Но я не мог оставить её в живых, она сама себе могилу вырыла своим ультиматумом.
– А я, дурак, на камерах чужака искал, – пробормотал Арно. – Нужно было сразу обо всём догадаться.
– Самый твой идиотский поступок – это побег из дома, – сказала Беда. – Вот чего ты драпанул как заяц?! Зачем своим дурацким поведением навлёк на себя подозрения во всех грехах?!
– Так ты ж у меня нож нашла! Нож, которым зарезали Настю! Что я мог сказать в своё оправдание?! Что мне его кто-то подкинул? И ты поверила бы?!
– Поверила, – кивнула Элка. – Я сама хотела тебе об этом сказать, да ты сбежал.
– А чего ты с Черкасовыми ко мне прицепилась? Сашка раньше наркотой торговал, сидел за это, да и сейчас какие-то тёмные делишки крутит, так что знакомство с ним не так уж почётно. Я сразу сообразил, что ты на криминал какой-то намекаешь, а нервы у меня на пределе. Я уже давно понял, что удобнее всего повесить все ужасы, которые начали происходить в доме, на меня. Я лицо постороннее, меня посадить не жалко.
– Если б Арно не сбежал, а потом не прибежал вовремя, я б сейчас с дыркой в голове перед богом ответ держала, – проворчала Мария. – Так что вы парня не трожьте. Правильно он всё сделал!
– Дело кухарка говорит, – кивнул дед. – Я б на месте Арно тоже ноги сделал. А то, доказывай потом, что не верблюд. А так – и в канаве отсиделся, и подвиг совершил!
– Дайте выпить, – попросил Никас. – Дайте мне выпить! В горле пересохло, голова болит…
Ирма подошла к нему с рюмкой и выплеснула ром в лицо Никасу. Никас зажмурился, но вопить не стал. Ром стекал с его бессовестной рожи, и капал на белые путы, которыми были перетянуты его ноги.
– Ты убил мою дочь, – прошептала Ирма. – Мне плевать, что ты изменял мне, но ты убил мою дочь!
– Ты ненавидела её! Ты даже не горевала, когда она умерла!
– Не горевала, – закрыла лицо руками Ирма. – Да, не горевала… А знаете, почему?! – Она отняла от лица руки и обвела всех взглядом. – Знаете, по-че-му?!!
Кажется, готовился спектакль с выворачиванием души наизнанку, и я почувствовал себя неуютно. Захотелось выйти и подышать свежим воздухом. Но Элка, словно почувствовав мой порыв, схватила меня за руку и удержала на месте.
– Я никогда, никому этого не рассказывала. Это моя страшная, отвратительная тайна, которую я ношу в себе долгие годы… – начала Ирма свою исповедь. – Дело в том, что я родила Настю не от мужа, не от своего первого мужа! Он женился на мне, когда я уже была беременной, и знаете, от кого?! От бандита! От какого-то ублюдка, который ограбил и изнасиловал меня, когда я возвращалась поздним вечером домой! Я не стала тогда заявлять в милицию, большинство женщин сделали бы на моём месте так же, потому что всем прекрасно известно с какими унизительными экспертизами связаны заявления об изнасиловании. Я просто пришла домой и всю ночь простояла под душем, смывая с себя чужой пот, чужой запах и чужую грязь. Я попыталась об этом забыть и жить дальше, – ведь я была молода, образованна, мне светила блестящая карьера, – но вскоре выяснилось, что я беременна. Он насильника, ублюдка, грабителя…
Конечно, я побежала делать аборт, ведь срок был совсем небольшой, но врач сказал, что у меня отрицательный резус, и если я прерву первую беременность, то у меня может не быть детей. Оказаться бесплодной не входило в мои планы. Я хотела иметь семью, хотела желанного ребёнка. Я всегда стремилась быть первой во всём и не могла позволить себе нести крест неполноценной женщины! Не могла!
Стиснув зубы, я оставила беременность. Я подумала, что смогу полюбить этого ребёнка, ведь он был наполовину мой – этот ребёнок! Оставалось только быстро подыскать мужа, потому что рожать одной казалось мне унизительным. Артур Максимович Миллер – давний приятель моих родителей, после их смерти откровенно за мной ухаживал. Он был богат и достаточно стар, чтобы долго не мучить меня супружеством. Я выскочила за него замуж, а через неделю объявила, что у нас будет ребёнок. Он безумно обрадовался. Сказал, что это самый бесценный подарок, который преподнесла ему жизнь.
Когда родилась девочка, Артур сам дал ей имя. Он просто летал от счастья. Первое время мне казалось, что я тоже люблю ребёнка, но вскоре Артур заболел и умер, а без его восторженной любви к дочке я поняла, что каждый раз, когда смотрю на Настю, я вспоминаю ту боль, унижение и ненависть, в результате которых она появилась на свет. Это стало невыносимо. Я наняла нянек и старалась поменьше видеть ребёнка. Я работала и работала, поставив на личной жизни большой жирный крест. Статус вдовы меня устраивал. За несколько лет я увеличила состояние своего покойного мужа во много раз. Я стала богата и независима, и только одно обстоятельство не давало мне чувствовать себя счастливой: Настя росла и с каждым годом в ней всё больше проявлялись черты её папаши. Она была нервной, неуправляемой, завистливой и злой девчонкой. Я так жалела, что не рискнула сделать аборт, так жалела!.. Я ненавидела свою дочь, ненавидела её манеры, голос, черты лица, в которых с каждым годом всё больше узнавала черты своего насильника! От этой ненависти и безысходности я даже начала пить, но вовремя остановилась. Решила отправить Настю учиться за рубеж, но её выгнали из пяти частных школ и никакие