подняла глаза и уставилась на своего незваного «гостя».
Неколоритный оказался злодейчик.
Быть задушенной этим дядькой, похожим на замухрышистого бухгалтера непроцветающего госучреждения, было бы обидно. Средний рост, средний вес, лицо, лишенное красок, глазки без выражения и окраски, даже волосы не имели цвета. Только руки...
В сильных узловатых руках он сжимал резиновый шнур, а на среднем пальце правой руки красовалось филигранно исполненное распятие.
Все оказалось просто. Все встало на свои места. Катерина почему-то испытала облегчение.
– Вы Леша? – спросила она.
Он уселся напротив нее на диван и стал постукивать резиновой петлей о подлокотник.
«Вжик-вжик», – говорила петля.
«Вжик-вжик».
В углу, за диваном валялся какой-то потрепанный рюкзачок, наверное, оттуда он доставал свои страшные инструменты.
– Я Леша, – кивнул «бухгалтер» и поправился: – В том числе Леша. Вам не кажется странным, что я пытаюсь представиться?
– А вам не кажется странным, что я знаю, как вас зовут? – Катерина плохо себе представляла, зачем затеяла перепалку, наверное, чтобы просто потянуть время.
– Нет, – усмехнулся он. – Наверное, вы тоже зря не теряли время. Жаль, что я дал вам эту возможность.
Катерине вдруг пришла мысль, что если Мат-Мат вернется, как обещал, то не сможет попасть в квартиру – она забрала у него ключи.
– Отдайте мне то, что вам не принадлежит, и я подумаю, сохранить ли вам жизнь.
Катерина сделала над собой усилие, чтобы подумать. Чтобы очень хорошо подумать. Единственное, что ей не принадлежало в этой квартире – это драгоценности, которые лежали на комоде в спальне в кожаном мешочке. Вернее, они, конечно, ей принадлежали, но знала об этом только она и Мат-Мат.
Этот Леша тринадцать лет назад ублажал бабушку Матильду кокаином в Волынчиково, этот Леша откуда-то знал, кто такой Бурабон, этот Леша знал про украденные у Пригожиных украшения и пытал бабу Шуру, где они могут быть спрятаны. Этот Леша стрелял в Мартина и в нее, и, скорее всего, этот же Леша и есть мужик, который переоделся в красные шмотки и испачкался темным гримом, чтобы подозрение в убийстве бедного Роберта пало на нее.
Этот Леша убийца. Все. Больше на ум ничего не шло. Нет! Откуда он может знать, что украшения найдены и находятся у нее?!!
– Я не знаю, о чем идет речь, – Катерина сыграла искренность, но он не поверил.
– Ну, тогда вы зря признались, что знаете то, что я Леша.
Он был до невозможности прав.
А еще – пока он не знает, где цацки, у нее есть возможность пожить, пусть и прикованной к батарее.
– А кто же вы, как не Леша! – Катерина постаралась весело рассмеяться. Нужно использовать еще один шансик и потянуть время. – Мои коллеги частенько пользуются услугами фирмы «Агентство развлечений»! Розыгрыши, приколы, понимаете?! Они нанимают «киллеров», заказывают инсценировки убийств, грабежей, обысков, сцены супружеских измен, и прочие будоражащие нервы события. Это очень весело! Масса острых ощущений. Всех уже разыграли, а меня нет. Ходят слухи, что самого клевого «убийцу» в агентстве зовут Леша. Он дорого стоит и отлично работает. Так вы Леша?!
Что-то в его блеклых глазах мелькнуло такое, что Катерина подумала – все, конец. Она не умерла тогда в жухлой сырой траве, так умрет сейчас в своей роскошной квартире.
– Сука, – сказал «бухгалтер». – Черномазая шлюха.
«Вжик-вжик», – подтвердила петля. А Вивальди захлебнулся надрывными скрипками.
– Не ври мне, – не потерял мысль злодейчик. – Агентство, розыгрыши, приколы... чушь! Говори, где брюлики! Или мне разгромить квартиру?
– Что?!
Он подошел к ней и хлестнул резиновым шлангом по щеке. Катя дернулась, но повторила:
– Что?!
И тогда он начал громить квартиру.
Вывернул нутро серванта, смахнув на пол гору посуды. Из рюкзачка достал нож и начал резать кожаные подушки дивана. Потом вспорол кресло.
Катерина зажмурилась.
Вивальди гремел, надрывались скрипки, и все это смахивало на сцену из фильма ужасов.
Если отдать ему драгоценности, убьет он ее или нет?
Проверять не хотелось.
«Мат-Мат!» – мысленно позвала Катерина. «Мат-Мат!» – как молитву повторила она.
Когда она открыла глаза, в гостиной никого не было. Грохот раздавался внизу, со стороны кухни.
Черт ее дернул купить квартиру на такой верхотуре! Соседей ни сбоку, ни сверху, а нижние летом всегда уезжают на дачу. Катерина подергала руку – наручник был не игрушечный. Свободной рукой она не смогла дотянуться даже до пульта, чтобы выключить эту музыку. Она так мечтала о квартире, где пустого пространства будет больше, чем мебели, и теперь у нее под рукой только это пространство. Ничего подходящего ни для самообороны, ни для ... В фильмах в последнюю секунду страдающей героине всегда приходит на ум спасительное решение.
«Мат-Мат!» – только это и приходило на ум.
Грохот на кухне усилился. Потом на мгновение все затихло, и раздались приближающиеся шаги. Он возник со стороны лестницы – убийца без особых примет.
– Почему спальня закрыта? – спросил он и сильно прищурился. – Где ключ?
Он подошел и снова хлестнул ее по щеке резиновым шлангом-удавкой.
«Вжик», – равнодушно сказала петля и отлично сделала свое дело: кожа на щеке лопнула, и теплая струйка крови потекла вниз, к подбородку, на шею.
И тут в дверь позвонили.
Этот звонок означал или спасение или смерть.
Сытов не стал даже пытаться вызвать лифт.
Он кивнул толстой бабе в «аквариуме» как старой знакомой и обреченно потопал по лестнице на верхний этаж.
– Худеем? – крикнула баба вдогонку, но Сытов не удостоил ее ответом, боясь снова ввязаться в гинекологические подробности ее трудной лифтерской жизни.
На седьмом он сделал передышку.
И на десятом присел на ступеньку.
Тринадцатый встретил его тусклой лампочкой и он, не стесняясь, встал на четвереньки. До шестнадцатого дошел, помогая себе руками, – как обезьяна, отметив, что здесь на удивление чистый пол.
Из-за заветной двери слышалась музыка. Играло что-то до боли знакомое, но Сытов не мог вспомнить, что. Он встал на ноги, придерживаясь за стенку, и так, перебирая руками, добрался до кнопки звонка. Он припечатал эту кнопку с остервенением, будто вся его жизнь зависела от того, насколько громко он позвонит.
Музыка за дверью все играла и играла, будоража никудышную память. Что это? Чайковский? Моцарт? Шопен? Дверь никто не открыл. От охватившей его досады Сытов пнул дверь ногой. Потом еще раз, и снова. Но ничего не произошло. Никто не вылетел с воплями: «Что за козел?»
Сытов готов был к чему угодно. Он не будет больше ловить ворон, не даст себя ударить, не позволит закрыть перед носом дверь. Он развернулся к двери спиной и начал равномерно и сильно долбить упругую обивку ногой.
