Обойдя здание, директор «Золотого дракона» приподнялся на цыпочки и осторожно заглянул в вестибюль через окно. Секьюрити по-прежнему сидел за столом, склонившись над кроссвордом. Стало быть, он не видел вьетнамцев и не слышал выстрела и потому не шел в счет в качестве свидетеля.
Быстро прокрутив в голове последовательность событий, предшествующих убийству, Голенков сразу же вычленил все плюсы и минусы своего положения. Главным плюсом оставались слова Нгуена, сказанные накануне прилюдно: «Эдика, месяца будеся в естояне за гьявного». При случае весь персонал ресторана мог подтвердить, что вьетнамское семейство еще вчера вылетело в Ханой. Главным минусом были случайные свидетели, которые вполне могли видеть вьетнамцев сегодняшним утром. Отсутствие у ворот нгуеновского «Мерседеса» наводило на мысль, что братья Ван Хюэ приехали на такси. А уж водила наверняка обратил внимание на слишком приметных пассажиров. В компьютерной базе данных авиакасс оставалась информация о билетах «Москва – Ханой», сданных вьетнамцами накануне. Но больше всего тревожил вопрос: где теперь Хьен? Если жена Нгуена отправилась во Вьетнам, это заметно облегчало жизнь убийцы. А если она тоже сдала билеты и теперь дожидалась мужа и деверя на вилле с драконами-флюгерами? Или, чего доброго, в ресторанном зале?
Как бы то ни было, но теперь требовалось как можно быстрее избавиться от трупов. Час назад, обследуя подвал, Эдик заприметил огромные металлические бочки в углу. В одну из таких бочек вполне можно было запихнуть обоих покойников: ведь уроженцы Индокитая не отличаются богатырскими статями. В тридцати километрах от города находились заброшенные песчаные карьеры, почти не посещаемые горожанами. Вряд ли кому-нибудь пришла бы в голову мысль обследовать дно этих водоемов…
…Перетаскивая тела к бочке, Голенков наконец подобрал с пола желтые диски, вывалившиеся из кармана спецовки. Диски размером не более российского двухрублевика оказались золотыми монетами. Все монеты были новенькими, блестящими и абсолютно одинаковыми – словно только что сошли из-под пресса.
– Им-пе-ри-ал, де-сять руб-лей зо-ло-том… – прочитал Эдик на реверсе, медленно осознавая. – Так во- от оно что!..
Только сейчас он понял, что означали идеально круглые отверстия, выбитые в золотых пластинах.
Впрочем, пока убийце было не до червонцев. За безупречное алиби он был согласен отдать все сокровища Нгуена, обнаруженные в подпольной золотоплавильной мастерской.
Тщеславие и любовь к мемуарным длиннотам никогда не входили в число Лехиных пороков. Повествование о французских приключениях прозвучало из его уст четко, деловито и непринужденно. Рита слушала очень внимательно, запивая информацию водкой.
– Короче, этот мой кент, Сережа Вишневский, когда-то владел небольшим банком в Подмосковье, – неторопливо повествовал бывший узник «Сантэ». – Банк «Дукат»… Не слышала? Обменные пункты, мелкие спекуляции, частное кредитование… И вот однажды некое частное лицо попросило в банке «Дукат» кредит. В качестве залога были предложены пять тысяч экземпляров таких вот монет. Абсолютно одинаковых империалов, и все как один – 1915 года выпуска. Как ты понимаешь, царские империалы имеют не только ювелирную, но и нумизматическую ценность.
– Какую-какую? – непонятливо прищурилась Пиля.
– Нумизматика – это такая прикладная наука о старинных монетах. Некоторые монеты стоят в коллекционных кругах целого состояния… Ладно, не буду отвлекаться. Химический анализ показал, что монеты действительно золотые. Залог вполне устроил банкира, и кредит был незамедлительно выдан. Как ты уже догадалась, в срок его не вернули. Что оставалось Вишневскому? Правильно, поскорей сбагрить империалы, чтобы вернуть банковские активы. Французский нумизматический рынок – один из самых емких и дорогих в мире. Да и российское золото там всегда в цене… Еще со времен наших эмигрантов. Короче, Сережа Вишневский быстренько отыскал во Франции оптового покупателя на все пять тысяч экземпляров и отправился в Марсель, чтобы самому проконтролировать сделку. И тут произошло самое интересное. Едва взглянув на империалы, французский нумизмат сразу же вызвал полицию.
– Что-то я не въезжаю… – недоуменно перебила Пиляева. – А при чем здесь менты, если монеты не фуфлыжные? «Рыжье»-то в натуре честное, да? Ты ведь сам мне про экспертизу говорил!
– «Рыжье» самое что ни на есть честное. А вот империалы – нет.
– То есть…
– Оказывается, золото чеканилось Санкт-Петербургским монетным двором только до 1914 года. Так что любые золотые монеты, выпущенные позже, – фуфель.
– И какой мудила этим занимается? – презрительно хмыкнула блатнючка и, чокнувшись с Жуликом, немедленно осушила рюмку.
– Я думаю, занимается этим далеко не мудила, а человек очень умный, страшно предусмотрительный и дьявольски расчетливый. Смотри. Если у тебя есть стабильный источник получения левого золота и ты хочешь его постоянно куда-то втюхивать, тебе необходимо придавать этому золоту какой-то товарный вид. Правильно?
– Наштамповал «гаек» – и все дела! – отмахнулась Пиляева. – А втюхивать можно через скупки, ломбарды или базарных барыг. Те же цыгане…
– Э! Тут ты не права. Банальная «ювелирка» вроде колец, браслетов и нательных крестиков нуждается в пробирных клеймах… Поддельных, естественно. А это, как ты понимаешь, конкретная уголовная статья. А вот царские империалы никакого клейма не требуют. Достаточно лишь простенькой надписи «Десять рублей золотом», и любой человек этой надписи поверит. И химическая экспертиза это подтвердит. Подделкой это тоже не назовешь. В Уголовном кодексе Российской Федерации нет статьи за подделку монет Российской империи, которой де-юре давно не существует. Да и золотая составляющая абсолютно точно соответствует легенде. Только вот с датой почему-то неувязочка получилась… Но о таких мелочах известно лишь узкому кругу специалистов.
– Но ведь твоего кента-банкира… Вишневского французские мусора все-таки закрыли! – напомнила Рита.
– За мошенничество. Ведь он хотел втюхать эти империалы не как слитки золота, а как нумизматическую ценность. Помнится, перед рывком из «Сантэ» он о-очень просил меня выяснить, кто эти ценности может бодяжить. – Допив рюмку, Жулик пристально взглянул на собеседницу: – Пиля, скажи честно: ты любишь золото? Даже такое…
– Спрашиваешь!
– Вот и я люблю. Тем более что некоторые концы этого дела уже у меня в руках. Случайное знакомство со следователем Генпрокуратуры в пригороде Марселя. Совместное распитие спиртных напитков. Ночной визит в его номер через окно с последующей конфискацией денег, некоторых следственных документов и вещдока… Этого самого империала. Небольшой поджог с целью уничтожения следов. Звонок в муниципальную службу спасения. Остальное ты знаешь, – закончил Сазонов, извлекая из бумажника фотографию. – Кстати, вот он, этот следак… В «Бельвю» из его саквояжа забрал.
Пиля внимательно взглянула на снимок. Бородавчатый следователь был изображен на фоне узнаваемых по телерепортажам въездных ворот Генеральной прокуратуры на Большой Дмитровке, рядом с черной «Волгой» официального экстерьера: тонированные стекла, длинный стебель антенны, пропуск-«вездеход» в половину лобового стекла, мигалка на крыше… Обращал на себя внимание и козырный автомобильный номер «минюстовской» серии «ААК» с цифрами 777. Несомненно, старший советник юстиции Точилин А. А. был птицей очень высокого полета.
– Видишь, номер на тачке какой козырный? – прищурился Леха.
– Вижу… Слышь, а зачем тебе его фотография понадобилась?
– Пригодится, – бросил Сазонов, загадочно глядя куда-то вдаль.
– И вообще – на кой хрен ты этого следака пощадил? – молвила блатнючка с нескрываемым осуждением. – Пусть бы сгорел к чертовой матери в своем отеле! А ты еще и «Скорую» вызвал… Нашел кому!
– Я ведь по природе не злодей и не душегуб, – спокойно парировал Жулик. – Согласен, господин Точилин – типичное чмо. Но лично мне он ничего плохого не сделал. А главное, его смерть была бы для меня невыгодной. Ведь его грозная ксива действительна лишь до тех пор, пока жив ее владелец. Понимаешь? Ксива, правда, якобы сгорела. Но это ничего не меняет. По приезде в Москву он наверняка получит дубликат. Да и как знать – может, этот Точилин мне еще когда-нибудь пригодится?.. Ладно, твое
