здоровье! – улыбнулся Сазонов и, наполнив рюмки до краев, чокнулся с Ритой.
– Может, ты и прав. Только я бы ни за что не позвала «лепилу» к подыхающему мусору. Даже за все лавэ мира, – категорично заявила особо опасная рецидивистка и со свойственной ей классовой ненавистью высказала все, что она думает о следователях вообще и следователях Генпрокуратуры – особенно.
– Какая, однако, ты кровожадная! Понимаешь, мы просто временно поменялись с ним местами, – втолковывал Жулик с вкрадчивым лукавством. – Ведь вместе с ксивами господина Точилина мне по наследству досталась и его следовательская биография… Бэушная, к сожалению. А вот старший советник юстиции вряд ли согласится занять мое место на шконаре. Но, главное, этот следак, нажравшись до чертиков, сообщил, что ищет он в краю далеком. В смысле – во Франции. Я бы, может, и не поверил этому алкашу, да только его пьяная болтовня удивительным образом пересеклась со словами Вишневского. Дело в том, что последние несколько лет точно такие же империалы 1915 года выпуска ввозились во Францию едва ли не центнерами. Почему именно во Францию – понятно: гроздья акации, цветы эмиграции… Наши эмигранты после революции туда несколько миллионов золотых рублей завезли. Почему бы части этого золота не всплыть в наше время? Так что формально все сходится. Французские менты установили явно российское происхождение фальшивых червонцев. А также то, что мастерская по их производству предположительно находится где-то в нашем городе. Правда, непонятно, откуда здесь может быть столько золота… Вот мне как ответственному сотруднику Генпрокуратуры и предстоит во всем этом разобраться.
– Ну, Леха, и рисковый же ты пацан! Жаль, что меня мужики не интересуют, – молвила активная лесбиянка и, влив в себя водку, даже не поморщилась. – Задирала бы перед тобой юбку в любое время!
– Если мы расследуем это дело, то станем очень богатыми людьми, – втолковывал Жулик, с улыбкой глядя на Риту – черную, худую, похожую на высохшую ведьмочку.
– Ты думаешь, этот фраер, который левые червонцы лепит… такой крутой?
– У него полуторамиллионная вилла в Ницце и номерной счет в «Лионском кредите». Правда, имени этого фраера ни Генпрокуратура, ни французские мусора пока не установили. Известно лишь то, что живет где-то у нас и очень серьезно шифруется… Так ты хочешь стать очень богатым человеком? Или не хочешь?
– Я убила бы того, кто придумал бедность! – объявила особо опасная рецидивистка. – Послушай, а как же брюхатая мокрощелка… Неужели ты ей не предъявишь? Да и тетя Шура после беседы с этой сиповкой места себе не находит! Хоть бы ее успокоил…
– Всему свое время, – заверил Сазонов и прищурился холодно и невозмутимо, словно шериф из вестерна.
Пиляева, знавшая Жулика много лет, безошибочно определила: Леха наверняка уже составил подробный план действий…
Свернув с оживленного шоссе, грязно-белый «Опель» покатил по узкому лесному проселку. Через несколько километров грунтовки, пружинящей под колесами обнаженными корневищами сосен, машина выехала на бескрайний пустырь. Впереди ртутно блеснула гладь водоема.
Пейзаж в районе заброшенных песчаных карьеров выглядел уныло и мрачно. Полное отсутствие зелени, выжженная земля, островки гниющего мусора… У огромной, заполненной грязной водой ямы стоял заржавленный экскаватор со вздыбленным ковшом, напоминающий злобное чудовище Юрского периода.
Загнав «Опель» за экскаватор, Голенков вышел из салона и внимательно осмотрелся. Открыл заднюю дверку, натужно вывалил огромную металлическую бочку и подкатил ее к обрыву. В заводи пузырчато чешуилась зеленая ряска, а на протоке виднелось полосатое песчаное дно со спутанными космами водорослей.
Побродив вдоль берега, Эдик прикинул, где может быть самое глубокое место. Перекатил бочку метров на двадцать и резким ударом ноги спихнул ее с обрыва. Массивная металлическая емкость тяжело плюхнулась в воду. Несколько минут она покачивалась среди ила и грязи, словно буй, пока внутрь не натекла вода. И вскоре лишь огромные сферические круги на поверхности обозначали место последнего упокоения братьев Ван Хюэ.
Перекуривая, убийца случайно обратил внимание на штанину, забрызганную подсохшей кровью. Эта улика была совершенно некстати…
– Черт, и как это я раньше не заметил? – растерянно пробормотал Эдик и, тщательно затерев кровавый след мокрой глиной, уселся за руль.
Солнце палило нещадно. Салон «Опеля» постепенно превращался в духовку, и Голенков поминутно стряхивал капли с горячего лба. Несмотря на жару и пережитое потрясение, мозг работал на удивление четко.
Бывший сыскарь понимал, что у въезда в город его вполне могут тормознуть алчные гаишники. А они уж наверняка обратят внимание на подозрительное бурое пятно внизу штанины. От забрызганных кровью брюк требовалось избавиться как можно быстрей…
Но не ехать же в город в одних трусах!
В поселке Седнев, расположенном в нескольких километрах от песчаных карьеров, вот уже много лет работал небольшой магазинчик секонд-хенда, популярный у дачников, рыбаков и бомжей. Вспомнив о секонд-хенде, Голенков развернул машину и покатил в сторону поселка.
Магазинчик располагался в покосившемся сарае, над которым гордо реял рекламный плакат: «Одежда из Англии, Франции и Европы». Кучи поношенных буржуйских шмоток были свалены на подстилках у входа. Из открытых дверей несло спертым духом лежалого тряпья.
– О, папик? Привет! – услышал Эдик, выйдя из «Опеля».
Обернувшись, он с трудом подавил вздох неудовольствия: перед ним стояла Лида Ермошина.
– Здравствуй, – сумрачно поздоровался Голенков, становясь к девушке вполоборота – так, чтобы она не смогла рассмотреть перемазанную кровью штанину. – Что ты здесь делаешь?
– Да вот, шопингом решила заняться, – степенно ответила маленькая проститутка. – Оно хоть все и ношеное, а иногда классные шмотки попадаются… И почти нулевые. А эта точка – самая козырная. Элитный секонд-хенд типа бутика. Слышь, а ты как здесь оказался?
– Машину надо отремонтировать, вот и решил себе брюки присмотреть, какие поплоше, – ответил убийца; в этот момент он почти ненавидел эту вездесущую шалаву.
– Поня-ятно. Слышь, а что это у тебя на жопе?
Осмотревшись, Голенков обнаружил на брюках еще одно пятно подсохшей крови и с трудом удержался от витиеватого матерного перебора.
– Ты че, папик, – никак грохнул кого? – поинтересовалась Лида, безмятежно глядя в глаза собеседника.
Бывший оперативник понял: версия «ремонта машины» даже для недалекой Ермошиной прозвучит теперь примитивным враньем.
Следовало срочно придумать какое-то правдоподобное объяснение следам крови. «Порез пальца» или «ссадина на ноге» отпадали сразу. Прокрутив в голове все возможные варианты, Голенков быстро дошел до очевидного: этой тупой неразвитой малолетке следует скормить какую-нибудь эффектную мелодраматическую историю – с одинокой девушкой на загородной трассе, нападением на нее пьяных хулиганов, благородным спасителем Эдиком и роковым ударом в хулиганскую челюсть…
И хотя пересказ сочиненной истории прозвучал не слишком-то убедительно, Мандавошка, кажется, поверила.
– Короче, двоих кулаком уложил, оба в кровище… – резюмировал сочинитель.
– Ну, ты круто-ой, в натуре! А что же телка? Красивая хоть? Даже лучше меня? – наивно поинтересовалась малолетка.
– Удрала, дура… Я даже познакомиться с ней не успел. Но брюки все равно надо сменить. Ты же знаешь, какие у нас мусора: даже разбираться не станут, сразу на полную катушку раскрутят! – заверил рассказчик, начисто открещиваясь от своего милицейского прошлого.
– Ладно, выбирай себе портки, а я в магазине какую-нибудь шмотку для беременных присмотрю, – бросила Лида и двинулась в смрадный сарай.
