немедленно, и менты занялись поисками преступника. По мнению сыщиков, погибший стал жертвой банального гоп-стопа – при нем не оказалось ни денег, ни документов, ни даже ключей от микроавтобуса. Но расследование шло ни шатко ни валко: убийца не оставил никаких следов, кроме заточки. Да и сыщики не очень-то и старались: ведь какой-то служащий с радиозавода – это не полковник милиции…
Глава 22
С момента похищения Тани и последующих за этим событий минуло два дня. Все это время девушка провела в обществе особо опасного рецидивиста Сазонова, его странной подруги по имени Пиля, старенькой мамы Александры Федоровны и сибирского кота Тайсона.
Барышня не спешила домой и даже ни разу не порывалась позвонить родителям. Отца, покусившегося на жизнь пусть и беспутной, но все-таки мамы, она выдрала из своей души мгновенно и с треском, словно гнилую доску от забора. Голенкова не испытывала к нему даже ненависти – только холодное и равнодушное презрение…
Общество Жулика капитанская дочка находила для себя более приятным. Этот галантный кавалер не мог не понравиться; особо опасный рецидивист на поверку оказался благородным, как Дубровский, и обходительным, как д’Артаньян. В его облике был дорогой шик большого стиля. Сазонов, смотревший на гостью с открытым и доброжелательным любопытством, казалось, понимал все, но с расспросами не лез.
Будучи человеком неглупым, Таня прекрасно осознавала всю двусмысленность своего положения. Ситуация явно выходила за пределы обычной. Ведь одно дело – уйти из дому и жить у подруги, а совсем другое – поселиться в тайном убежище первостатейного врага своего отца. Впрочем, первостатейный враг не пытался извлечь из ситуации каких-либо выгод. Скорее наоборот. Чего стоили слова – «Я не собираюсь втягивать вас в разборки с вашим папой. Вот вам деньги на такси, езжайте домой, вас, наверное, родители заждались…»
От Сазонова исходила теплая волна доброжелательности и надежности. И это ощущение было настолько сильно, что девушка неожиданно почувствовала абсолютное к нему доверие.
Правда, странная женщина по имени Пиля пока что внушала явную опаску. Взгляд этой черной ведьмочки буквально ощупывал и раздевал барышню. А своеобразие ее лексики и вовсе повергало школьницу в полное замешательство.
Зато с мамой беглого уголовника сразу же обозначились обоюдные симпатии. Александра Федоровна была человеком домашним, как и сама Таня… Целыми днями она сидела в кресле и, любовно поглядывая на огромного черного кота с боксерской кличкой Тайсон, вязала на спицах миниатюрные чепчики, жилетки и пинетки.
– Хотите, я вас тоже вязать научу? – предложила старушка, ласково глядя поверх очков.
– Спасибо, я умею… А для кого это вы все вяжете? – не удержалась от вопроса барышня, поглаживая кота. Тасик приязненно замурчал, и это было верным признаком, что он окончательно признал гостью своей.
– Для будущей внученьки! – горделиво ответила Александра Федоровна. – Я уже и пеленок накупила… Двадцать ситцевых, десять байковых. Да только половину крысы погрызли, вот выкинуть и пришлось. Потому Лешенька и предложил переехать на эту квартиру. Тут крыс вроде бы нету…
Голенкова сразу поняла, о какой «будущей внученьке» идет речь. Несколько часов она размышляла, в каких словах рассказать Сазонову о Мандавошке, но для разговора созрела лишь под вечер.
– Алексей Константинович, мне надо с вами поговорить, – официальным голосом объявила она. – С глазу на глаз.
– С удовольствием, – обаятельно улыбнулся тот, заходя следом за девушкой в ее комнату. – Только не надо обращаться ко мне по имени-отчеству и на «вы»! Я ведь не завуч и не инспектор Министерства образования!
Закрыв дверь, Голенкова откашлялась. Включила телевизор (чтобы в соседней комнате не слышали разговор) и, выпрямив спину, сделала полный вдох.
– Вас обвиняют…
– Лучше «тебя», – мягко поправил Жулик и, помолчав, добавил: – Меня всю жизнь в чем-нибудь обвиняют, и я уже к этому привык. Что именно ты имеешь в виду?
– Изнасилование Лидии Ермошиной… Дело в том, что… Я ее с самого детства знаю… Она… – замялась Таня и неожиданно выпалила: – Я знаю, от какого мужчины она беременна!
– Было бы удивительно, если бы она забеременела от женщины. И ты что – действительно знаешь, от кого? Откуда, если не секрет? Неужели ты присутствовала при ее оплодотворении?
– Дело в том, что… – Таня выглядела очень смущенной. – Она мне рассказала… Я точно знаю, что Лидка мне не врала, потому что… потому что…
…Спустя пять минут Леха знал абсолютно все подробности «дела об изнасиловании малолетки». И о роли в этом деле Таниного отца. И о поддельной «справке из травмпункта», оформленной им же задним числом. И даже о том, от кого же Ермошина в действительности залетела…
Последняя информация страшно развеселила Жулика.
– Серьезно? – переспросил он, не веря.
– Да.
– И на что же эта барышня рассчитывает? Ведь достаточно будет взглянуть на новорожденного, чтобы убедиться: к его зачатию я просто физически не могу иметь никакого отношения!
– Лида… она просто думать не умеет, – в голосе девушки послышалась легкая снисходительность взрослой девушки к непутевой подруге. – Мой папа заплатил ей пятьсот долларов – она и повелась.
– Откуда тебе известно про пятьсот долларов? – мгновенно воткнулся вопрос.
– Он мне сам говорил… Я как-то случайно нашла в Лидиной комнате конверт из городской прокуратуры. Постановление о возбуждении уголовного дела по обвинению вас в изнасиловании. Пришла домой, поскандалила с папой…
– Я, конечно, благодарен тебе за участие в моей судьбе… Но зачем же было скандалить?
– Ведь это подло, непорядочно… несправедливо! Нельзя обвинять человека в преступлении, которого он не совершал!
– Такая жизненная позиция делает тебе честь, – оценил Сазонов немного высокопарно и, помолчав, взглянул на девушку со всей серьезностью: – Ладно, Таня. Спасибо на добром слове. Но нам придется расстаться. Я – особо опасный рецидивист, ты – юная и непорочная дева, у которой вся жизнь впереди. Не по пути нам…
– Прогоняете?
– Просто объясняю ситуацию. В случае чего меня запросто смогут обвинить в твоем похищении. И твои свидетельства не будут иметь никакого веса.
– Если честно, то мне некуда больше идти, – выдохнула Голенкова и почему-то покраснела.
– А как же папа с мамой?
– Я их ненавижу, – с категоричностью юности заявила Таня. – Особенно папу…
– Во-от оно что…
Тактичный Жулик не стал развивать щекотливую тему. Чтобы переменить тональность беседы, он защелкал кнопками телевизионного пульта, переключая каналы, пока не остановился на общегородском. Сделал он это очень вовремя: внизу телеэкрана медленно ползла бегущая строка: «ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ ВЫСЛУШАЙТЕ СРОЧНУЮ ИНФОРМАЦИЮ ЦЕНТРА ОБЩЕСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ ОБЛАСТНОГО УВД».
Информация не заставила себя долго ждать. Вскоре в телевизоре появилась физиономия общественного связного в милицейских погонах. Уткнув нос в бумажку, он скороговоркой пробубнил про «особо опасного рецидивиста Сазонова А. К.» и, перечислив вменяемые ему обвинения, остановился на самом последнем – заказном убийстве начальника ГУВД полковника Коробейника Ю. В. и школьной медсестры Голенковой Н. Е., случайно оказавшейся в его машине. На экране замелькали кадры оперативной видеосъемки: обугленный остов джипа «Линкольн Навигатор», россыпь автоматных гильз, какой-то черноволосый мужчина, уткнувшийся головой в руль…
– Следствием установлены и исполнитель, и заказчик преступления, – бесстрастно вещал общественный информатор УВД. – Киллером стал Зацаренный Геннадий Валерьевич, уголовная кличка Цаца, а заказчиком – особо опасный рецидивист Сазонов Алексей Константинович по кличке Жулик. Не желая платить киллеру
