мыслию. С ножами стреляющими. Идите лучше на «шишкобой» посмотрите. Вот этот энэрэс всем энэрэсам энэрэс. Правда, его еще найти нужно. А то в последнее время, исподволь, начинает формироваться подозрение, что Летун убежал в тайгу, держа его под мышкой.
Хозяин, не жалея чернил, строчил докладные, генерал, не боясь гипертонии, пил кофе, а спецназ, сбившись в кучку под излучающим тепло вертолетом, ел цыплят в собственном соку и запивал горячим чаем из термосов. Ночевать в казарме было западло, не хватало еще вшей домой доставить, и на лежбище спецназа приходили полюбоваться буряты. Не отставали и зэки, разглядывающие бравых ребят сквозь щели стен.
– Хана, наверное, Летуну, – говорил Цыца, поставленный на «стремя».
– Я тебе сейчас язык-то отрежу, – без злобы обещал Зебра.
Пару раз за ночь генерал созванивался с Управлением, справлялся о результатах начавшихся поисков по линии МВД и, обескураженно покачивая головой, возвращал трубку на рычаги.
Начальник косился на него, видел унылый взгляд и снова возвращался к изучению личного дела Литуновского.
– Куда он мог направиться, – спрашивал проверяющий, – если чисто гипотетически предположить, что добрался до Назарова и уже выбрал поезд?
Ответа на этот вопрос личное дело заключенного не давало. Литуновский проживал: Старосибирск, улица Шостаковича… Родился: поселок Поярково, Свердловская область… Работал: Старосибирск, банк «Сибирский кредит»…
– А кем он в банке трудился? – оживился генерал.
Хозяин вздохнул.
– Начальником службы безопасности.
– М-да… Нам его не учить… – уверенно размещал фразу между двумя глотками кофе званый гость из Красноярска. – А до банка он где на хлеб зарабатывал?
Полковник уже в пятый раз переворачивал дело, но ничего разъясняющего по этой теме не обнаруживал ни ранее, ни сейчас.
– Да кого на суде интересовала его биография времен очаковских? – буркнул он. – Характеристика с последнего места работы, характеристика с места жительства, анкетные данные. Как судьбу убийцы троих людей на суде может изменить его послужной список? В банке он, если верить справке, три года безопасность в руках держал. Несколько человек из штата, двоих счетоводов и оператора умудрился в милицию сдать за мошенничества. Вот, пожалуйста… «За три года работы в должности директора службы безопасности зарекомендовал себя как грамотный, опытный специалист, разбирающийся как в банковской системе, так и в системе организации безопасности ее функционирования». Прелесть, а не характеристика.
– А образование у него, между прочим, «баумановское», – заметил генерал и направился к окну, где не успевала остывать кофеварка. – Ты бога благодари, Кузьма Никодимыч, что он «шишкобой» тут собрал, а не космоплан.
Генералу вдруг пришло что-то в голову, и он обернулся.
– Или, Кузьма Никодимович, ракету. Баллистическую. У человека «красный диплом», а ты ему в руки сам вкладываешь инструменты и материалы.
Полковник поскучнел. По всей видимости, у проверяющего появилась новая, доселе не существующая, концепция предъявления Хозяину претензии в Управлении. Зэк-де Левша, а начальник колонии ему материалы и орудия труда для творчества поставляет. Вот, поставил. Винт этой концепции рядом с административным зданием лежит, а то, что к винту крепилось, уехало в тайгу и до сих пор не найдено.
– Я главного не понимаю, – тихо проговорил генерал, вглядываясь через стекло в освещаемый фонарем вертолет. – Как выпускнику технического вуза в столь короткий срок удалось запудрить мозги корифеям конвойной службы. Вот вопрос так вопрос, да, Кузьма Никодимович? Каким бы хитрецом Литуновский ни был, он всего лишь жалкий инженеришка, у которого в голове чертежи да идеи уменьшения силы трения как главного показателя уменьшения коэффициента полезного действия.
«Дважды за столь короткий срок», – с горечью добавил про себя Хозяин, вычленив из речи генерала главное.
– Он знал, когда нужно собрать свою машинку, – продолжал гость, – понимал, при каких обстоятельствах необходимо предложить ее к осмотру. И чувствовал, о чем говорить, когда убеждал тебя в необходимости этой машины. Ты мне скажи, полковник, тебе зачем шишки нужны были? Голодаете?
Рассказывать проверяющему всю подноготную постройки агрегата было все равно что подписать своей карьере смертный приговор, и потому Хозяин лишь пожал плечами. Но чтобы не заострить внимание генерала на этой мутной теме, предложил альтернативный, но полярный по смыслу вариант развития событий:
– Я так полагал: в Управлении проводится смотр рационализаторских идей среди колоний. За «шишкобоем», несомненно, будущее. Зэки смогут добывать сырье, а государство его перерабатывать и получать в бюджет деньги. Вот все говорят – «дача», «дача»… А мы тоже кое на что способны. И если бы не коварство Литуновского, могли бы рассчитывать на главный приз. И я верю – мы будем участвовать. Этот побег мы пресечем, а с «шишкобоем» выйдем на конкурс и победим.
Последние слова полковник говорил уже с придыханием, обиженно и надеясь на понимание. Он чувствовал, что умного сказал мало, и рассчитывать на поддержку в этом плане было бы, по меньшей мере, наивно. Однако говорить нужно было, и сейчас, экспромтом выпалив то, что пришло в голову первым, он даже удивился, до чего ловко получилось. Но вместо сочувствия услышал странные слова, понимать которые можно было если не двояко, так трояко.
– Я вот смотрю на тебя, Кузьма Никодимович, и мне просто навязывается мысль о том, что руководителей шестого барака нужно менять каждые три года, чтобы они, в разлуке с цивилизацией, не очумели. Ты вот о переводе думаешь… Не возражай, черт побери. Знаю, подумываешь. А кому ты нужен в Красноярске такой? Там ждут людей новых, со свежими идеями, а пердунов у нас и своих выше крыши.
Хозяин покусал губу, а генерал, не заводясь, но и не сникая, продолжил:
– Вот, посмотри в это окно… Стоит барак, из кедра сложенный. Из такого ранее церкви люди строили, и стояли те церкви сотни лет. И барак этот, полковник, простоит. Торчать здесь это строение времен коммунистического расцвета будет и после того, как ты на пенсию уйдешь. А тебе в голову ни разу мысль не приходила, что если в жизни ничего не менять, то свихнуться недолго?
Потемнел от сырости и старости барак, это верно. Но кедр – дерево крепкое, потому так дорого и стоит. Прав генерал, долго простоит. Несправедлив в другом. Уж сколько раз Кузьма Никодимович смотрел на эти строения, и в голове старого строителя вставали новые, светлые стены, возводился конек… И не только на бараке, кстати. Есть еще такое же древнее здание администрации, казармы, хозпостроек… А стройматериала вокруг – хоть городище строй.
– Шишки они заготавливать собрались. Бюджет страны спасать. Полковник, если бы кедровая шишка могла спасти Россию, то все незаконные эмигранты из Молдавии и Китая не депортировались бы на родину, а отбывали бы наказание в специальных учреждениях, где грызли бы орехи. «Шишкобой», б…, изобрели. Один гений из очкариков весь конвой на зоне на шишку натянул. Этот «шишкобой», Кузьма, тебе столько шишек набьет, что их до пенсии не обшелушишь. Новаторы, мать вашу.
Хозяин вздохнул и снова углубился в дело, вникнуть в которое за все месяцы отбывания Литуновским наказания толком так и не успел.
– Кстати, Оскара за ноу-хау Литуновского я тебе гарантирую. Его детище встанет в музее МВД вместе с вертопланом, который изобрел его более недотепистый предшественник. Правда, у того Баумана за плечами не было. Твой «шишкобой», начальник, будет участвовать в конкурсе в номинации «Самое ненужное изобретение всех времен и народов».
Полковник в какой-то момент вздрогнул, провел рукой по лбу и поднял взгляд на генерала.
– Игорь Леонидович, перед побегом он говорил об этом… Как его… вертоплане из музея.
Недоуменно сдвинув брови и наморщив лоб, проверяющий посмотрел на Хозяина.
– Ты о чем?
– Замполит… То есть я велел, чтобы он не улетел, веревку над местом испытания натянуть…
– Чтобы замполит не улетел? Ты, Кузьма Никодимович, пояснее выражайся, а то мне все тяжелее и
