Севка захохотал. Когда у них с Шубой не было секса, то начиналась дуэль анекдотами.
– Новый русский заходит в публичный дом, швыряет сто долларов на стол.
– Мне две тёлки на всю ночь!
– Мужчина, извините, у нас такса пятьдесят долларов в час!
Тот постоял, подумал и говорит:
– Хрен с вами, давайте таксу!
Теперь захохотала Шуба, хотя наверняка знала этот анекдот.
– Аптека в День всех влюблённых, – подхватила она эстафету.
– Здравствуйте! Здравствуйте… – Шуба вдруг заснула на полуслове в обнимку с медведем.
Дуэли не получилось.
Севка вздохнул и… с грохотом рухнул на пол.
– Закончились! – дорассказал Севка анекдот до конца.
Разбудил Фокина телефонный звонок.
Севка с ужасом обнаружил, что уже двенадцать часов дня, что Шуба давно на работе, и что спит он на полу, среди разбросанных постельных принадлежностей.
– Але! – схватил он мобильный. – Частный детектив Фокин слушает!
– Ты что, квасил всю ночь, частный детектив Фокин? – с сарказмом спросил голос Лаврухина.
– Я падал всю ночь, – честно признался Сева.
– Откуда?
– С кровати.
Лаврухин крякнул, но не стал уточнять причины такого странного ночного поведения Севки.
– Я тут узнал кое-что из того, о чём ты просил, – бесцветным голосом сказал он.
– Докладай! – приказал Севка, хотя совершенно не был готов к восприятию информации. Он поднялся с пола и, прижав мобильный к уху плечом, начал собирать постель и придавать креслу первоначальный вид.
– У Говорухиной не было никакого любовника. Она без ума любила мужа, очень хотела детей и, наконец, забеременела, – отчеканил Лаврухин.
– О господи! – Севка замер над креслом, которое никак не хотело складываться. – Она что, ещё и беременная была?
– Да. Срок совсем небольшой, месяца два, не больше.
– Муж об этом знал?
– Понятия не имею.
– Кто тебе всё это рассказал?
– А ты меня к кому посылал?! – завопил Вася. – К подружкам бабкиным! Вот подружки-соседки и рассказали! Ксения Сергеевна, у которой инсульт, – бабушка по линии матери Жанны. У депутата Назарова было две жены, Жанна – дочь от первого брака. У Владимира Назарова хорошая репутация, никаких «тёмных дел» за ним не числится, во всяком случае, официально об этом неизвестно.
– Молодец, Лаврухин, – похвалил Васю Фокин. Кое-как наведя в комнате порядок, он пошёл на кухню. – Ты ещё вот что… Разузнай у своих приятелей гайцов в какой команде стритрейсеров гоняла жена банкира. Что там о ней говорят, попадала ли она в какие-нибудь дорожно-транспортные происшествия и вообще, зачем ей это понадобилось. В общем, Вася, узнай всё, что сможешь.
– Фокин, – задохнулся от возмущения Вася. – Фокин… Фокин…
– Алё, Вася, приём! – весело отозвался Сева. – Приём! Как меня слышишь?! Через пару лет я прославлюсь, и ты будешь гордиться, что работал со мной! Привет тёще и её огурцам!
– Пошёл ты! – выдохнул Вася и отключился.
Завтрак, разумеется, был оставлен на столе под полотняной салфеткой. Севка умылся прямо на кухне, сделал несколько отжиманий от табуретки и только после этого заглянул под салфетку.
Тосты с джемом, остывшая яичница, поджаристые сырники и два бутерброда с колбасой. И это при том, что Шуба хорошо знала: Севка завтракает только чашкой кофе без сахара и куском чёрного хлеба с маслом, посыпанным сахаром. Привычка так завтракать осталась у него с детства, и ничто – ни армия, ни горячие точки, ни мирная жизнь впоследствии, – не лишили его пристрастия исключительно к этим продуктам на завтрак. Разве что масла иногда не было… Или сахара. Или кофе. А то и первого, и второго и третьего… Но уж горбушка чёрного хлеба всегда находилась, даже в самые безденежные времена.
Севка включил кофеварку, убрал излишества еды в холодильник, оставив только бутерброд с колбасой, и позвонил отцу.
– Папаня, ты где?
– В могиле, – глухо ответил папаня практически трезвым голосом.
– Копаешь?
– Уже пятую за утро. Мрут и мрут, заразы, как мухи. А чего мрут-то?! Солнце светит, птички поют, водки море… Хорошо! – Генрих Генрихович шумно высморкался и постучал лопатой о край могилы – Севка хорошо знал этот звук и привычку папани сбивать с лопаты прилипшую землю. Фокин-старший, хоть и работал на Северном кладбище сторожем, но когда землекопов не хватало, сам рыл могилы.
– Я к тебе в гости приеду, – сообщил Севка.
– На хрена? Птичек послушать?
– Мне нужно найти могилу Дениса Полыханова.
– Давно чувак помер?
– Лет десять назад. Наверное. Я точно не знаю.
– Ясно, – поскрёб папаня затылок – этот звук Севка тоже хорошо знал. – Ну, приезжай, поищем.
Фокин выпил кофе, съел бутерброд и, свистнув у Шубы из непочатой пачки сигарету, помчался в машину.
Ключ от квартиры он взял с собой.
Папаня встретил его у ворот. Судя по цвету носа и слегка осоловелым глазам папани, в мире всё обстояло не так гладко, но и не очень плохо.
– Что отмечаем? – похлопал Севка его по плечу.
– Факт существования жизни, – с трудом выговорил Фокин-старший.
– Среди могил это звучит кощунственно, – хмыкнул Севка.
– Среди могил это особенно остро чувствуется. – Опираясь на лопату, папаня пошёл впереди – длинный, худой, сутулый, в чудовищно грязных штанах с оттянутым задом, но с бесконечным достоинством в движениях и во взгляде.
Севка шёл за ним, прикидывая, подкинуть отцу деньжат, или подождать до конца месяца в целях оздоровления папаниной печени. Так ничего не решив, Фокин догнал отца.
– Нашёл я могилу, которая тебе нужна, – сообщил Генрих. – Только туда топать и топать.
– Ничего, прогуляемся.
– И зачем тебе такое старьё? Может, что-нибудь посвежее найдём?
– Папань, я ж не грабить иду. Мне улики нужны.
– А, ну, если улики… Хотя, какие улики через десять лет? – Генрих достал из кармана бутылку водки и, отхлебнув из неё, снова сунул в карман.
– Мне нужно алиби, – уточнил Севка.
– Слушай, какое алиби у человека, который давным-давно помер? – резко остановился папаня.
– Железное, – засмеялся Сева и пояснил: – Мне нужно найти на могиле Дениса Полыханова следы пребывания человека, которого подозревают в убийстве.
– Ничего не понял. – Генрих свернул на узкую дорожку между могилами и ускорил шаг. – Мрут и мрут, заразы, как мухи, мрут и мрут, – заворчал он, – а чего мрут-то? Водки – море, лечись, не хочу!
– Если бы все вылечивались, у тебя бы работы не было, – возразил Севка.
– Точно! – обрадовался папаня такому верному наблюдению. – А ведь я, Севун, знаешь, как работу свою люблю?! Свежий воздух, тишина – крыс-сотища! – Генрих мечтательно посмотрел на небо и, опять отхлебнув из заветной бутылочки, добавил: – А главное, работа с людьми.
– Ты бы пил меньше и жрал больше, – посоветовал Севка, пробираясь между старых, заросших травой оградок.
