Парик Лаврухина пах табаком и синтетикой, отчего Фокину стало совсем тошно.
Тот, кто вошёл в квартиру, потоптался в коридоре и вошёл в ванную.
– Лучше бы я к тёще на дачу поехал, – еле слышно шепнул Лаврухин.
– Теперь ты обязан на мне жениться, сволочь, – крякнул в ответ Фокин.
– А, по-моему, ты на мне.
– Мысль интересная! Но я тебя не люблю.
– Я тебя тоже. Можешь не дёргаться подо мной, противный?
– Если только ты перестанешь ёрзать на мне, дорогой.
Они замолчали, потому что дверь ванной открылась, и кто-то, стараясь ступать бесшумно, зашёл в комнату. Вспыхнул слабый голубоватый свет, Севка подумал фонарик, но по коротким электронным «пикам» догадался, что это мобильный.
И тут Фокин увидел удивительные ботинки. Рыжие, огромные «казаки», размера сорок восьмого, длинные носы которых зрительно делали их ещё больше.
– Я ничего не нашёл, – сказал густой бас взволнованно. – Да, я очень хорошо посмотрел! Знаешь, у меня впечатление, что в квартире побывал кто-то, кроме оперативников и следователей. Печать сорвана и… чесноком очень сильно воняет.
Ботинки вплотную подошли к кровати, носками едва не коснувшись Севкиной щеки, развернулись пятками и…
Парень, болтавший по телефону, со всего маху сел на кровать. Килограммов в нём было, наверное, около ста, а, может, и больше.
Фокин почувствовал себя мухой, погибающей от удара тапком. Или кто там от этого погибает…
– Б… дь, – громко сказал Лаврухин. – Я в отпуске, или где?
В ответ раздался короткий выстрел. Пуля с мерзким визгом впилась в изголовье кровати, «казаки» метнулись к окну. Ещё три выстрела пробуравили стену и сшибли на пол горшок с геранью.
Пальба была, как принято говорить, «беспорядочной» и сильно отдавала дикой паникой.
Извернувшись, Фокин выкатился из-под Лаврухина, на ходу выдёргивая из кобуры пистолет.
В отличие от Лаврухина, непрошенный гость быстро нашёл балконную дверь. Вырвав шпингалет с мясом, он рывком распахнул её и молниеносно, без тени сомнений, сиганул со второго этажа вниз.
Севка бросился за ним на балкон, и даже прицелился, и даже «Стой, буду стрелять!» крикнул, и даже пальнул предупредительно в воздух, но большой силуэт в огромных ботинках, петляя, скрылся за углом соседнего дома.
– Ну, что? – подошёл сзади Вася. – Ушёл?
– Лаврухин, гад, ты мог промолчать, когда он на нас сел? – горестно спросил Севка.
– Нет, – покачал головой Вася и вдруг заорал, забыв о конспирации, о том, что они стоят на балконе: – Нет! Я не могу молчать, когда на меня садится какой-то… какой-то…
– Чудак, – подсказал Сева.
– Мудак! Я… я в этом…
– Отпуске!
– Да! А он меня чуть не…
– Раздавил.
– Убил! – Лаврухин сорвал с головы парик, утёр им лицо и надел обратно, чуть набекрень.
– Если мы немедленно отсюда не уберёмся, нас поймают твои коллеги, – заметил Сева.
Лаврухина как ветром сдуло. Фокин едва успел выскочить за ним из квартиры, прыжками преодолеть лестницу и выбежать из подъезда.
Так быстро в последний раз он бегал только в туалет, когда отравился грибами.
– Это было пошло, Вася, – в третий раз повторил Фокин, когда они с Лаврухиным шли по ночному парку, сокращая путь к остановке. – Ну что это такое: «Б… дь, я в отпуске, или где?».
– Но я действительно в отпуске! Какого чёрта я должен лежать мало того, что на тебе, мало того, что под кроватью, так ещё и под чьей-то преступной задницей!
– Если бы ты под этой задницей промолчал, Вася, мы бы узнали много интересного.
Лаврухин промычал что-то невразумительное.
– Впрочем, мы и так многое выяснили, – оптимистично заявил Сева, нащупав в кармане колечко с топазом. – Во-первых, кто-то пришёл ночью на место преступления, и это был точно не Александр Петрович. Низкий голос и рыжие «казаки» Говорухину явно не принадлежат. Во-вторых, у этого типа был ключ от квартиры, и его не остановило, что она опечатана.
– Мы сорвали печать, – буркнул Лаврухин.
– Неважно. Его всё равно ничего не остановило! В-третьих, он искал что-то, и я, кажется, догадываюсь, что.
– Я тоже не дурак. Кольцо он искал, потому что кроме ванной, никуда не заходил.
– Правильно. А это значит, что у него есть сообщник.
– Сообщница, – поправил Вася, с тоской глядя на отъезжающее от остановки такси.
– Ты молодец, – хлопнул его по плечу Сева. – Конечно, сообщница! Её кольцо осталось в ванной, и очевидно это очень серьёзная улика, раз он за ним примчался. И, в-четвёртых, у него было с собой оружие, причем, боевое, а не какая-нибудь там пневматика.
– Так почему, – Лаврухин резко остановился и нервно полез в карман за сигаретами, – почему этот урод, если он и есть убийца, просто не пристрелил Говорухину? Почему он зарубил её топором?!!
– Потому что топором тюк – и готово! Никакого шума, – пояснил Севка.
– Господи, как мне всё это неинтересно, – Лаврухин закурил, глубоко затянувшись. – Я даже картошку готов тёще полоть, лишь бы отдохнуть от этого криминала.
– Эх, жалко бабка в реанимации, – вздохнул Фокин. – Допросить бы её с пристрастием! Я думаю, что мужик в «казаках» – это любовник Жанны. Но вот кому он звонил? Если у него не сообщник, а сообщница, значит… Смотри, какая интересная цепочка получается. У Говорухиной есть любовник, а у любовника есть любовница…
– У любовницы ещё один любовник, а у того любовника ещё любовница. И они друг друга мочат топориками. Не смешно.
Севка забрал у Лаврухина сигарету и затянулся. Он уже лет пять пытался бросить курить, поэтому своих сигарет не имел.
– Ты вот что, – сказал он Лаврухину, – разыщи-ка мне бабкиных подружек и расспроси их как следует. Если у Жанны был любовник, и она встречалась с ним в бабкиной квартире, то её бабулька как пить дать растрепала об этом своим приятельницам. Так что бабкины подружки должны быть в курсе и кто он, и чем занимается, и как выглядит. Когда узнаешь, как его зовут, пробей по компьютеру, что за ним числится: сидел, не сидел, привлекался, не привлекался. Ну, ты сам знаешь…
– Совсем оборзел? – опешил Лаврухин. – Ты чего, перележал под моим телом?! Я тебе мозг раздавил?!!
– Да, и узнай, пожалуйста, бабка эта со стороны депутата Владимира Назарова, или со стороны матери? Это может быть важно. А ещё самого депутата на всякий случай пробей, не числится ли за ним каких скандалов и махинаций.
– Нет, это как называется? – пробормотал Вася. – Как это называется, я спрашиваю?!
– Взаимовыручка.
– А пятки тебе не почесать в качестве взаимовыручки?! – завопил Лаврухин. Он вырвал у Фокина сигарету, докурил её одной длинной затяжкой и точным щелчком запулил в урну.
Севка поймал вынырнувшее из-за угла такси и похлопал Лаврухина по плечу.
– Анекдот знаешь? Приходит Илья Муромец к царю и говорит: «Вот тебе голова Змея Горыныча». А царь ему: «Ну, как обещал, вот тебе рука царевны!»
– Опять расчленёнка, – поморщился Вася, садясь в жёлтую «Волгу». – Слушай, дай денег на тачку, сволочь! Я что, за спасибо работаю?
– За большое спасибо, – захохотал Севка, захлопнув за ним дверь.
Такси рвануло с места, оставив в воздухе чёрный выхлоп и вонь сгоревшего масла.
