свободный конец Коровичу.
– Держи, Николай Федорович, привяжись, да живо…
Корович еще не оторвался от реальности. Возился, кряхтел, потом зачем-то тряс рукой.
– Готово, Михаил…
«Ремиссия» была недолгой. Дьявольский хохот вгрызся в барабанные перепонки! Я задергался, как марионетка на веревочках. Сам, своими руками привязал себя к двум демонам! Подлинные демоны – исчадия ада с пламенным взором. Они ходили вокруг меня, как тореадоры вокруг быка, дергали за веревку. А я облезал от страха. Не описать испытанное в эти минуты чувство. Но и спутники мои испытывали примерно то же. И вокруг них прогуливались, лезли в душу демоны…
– Михаил, сваливаем отсюда, возвращаемся…
Какая своевременная, черт возьми, мысль! Мы побежали обратно. Не знаю, как другие, а я мгновенно уткнулся в непроницаемый барьер и повалился на землю. Тянущая боль сдавила запястье. Я поднимался, рычал, как голодный лев, пытался идти, но снова падал. Словно ворочался в гигантском мыльном пузыре, стенки которого не лопались. Шел вперед, испытывал сопротивление, выпрямлялась сжатая пружина, и меня уносило обратно. И еще это чувство невесомости – а скорее даже не невесомости, а постоянно меняющейся силы тяжести, ты становишься пушинкой, не можешь бежать, не можешь набрать достаточно инерции…
– Не получается… – хрипел я. – Быстро разворачиваемся и бежим куда-нибудь…
Мы путались в веревках. Какой дурак так завязал?! Мы с Коровичем тянули, надрывая жилы, этот воз – у Анюты подкосились ноги, она упала, мы тащили ее, как волокушу. А деревья продолжали шевелиться, тянули к нам ветки, кололи лица, камни меняли очертания, ползли за нами, неистовствовал ветер. И хохотали духи…
И внезапно все кончилось! Мы упали в траву и несколько минут лежали, боясь пошевелиться. Потом завозились, приподнялись, уставились друг на друга со страхом. Видок у нас, конечно, был адский. Кожу стянуло судорогой. Анюта беспрестанно икала, держалась за живот. Лицо Коровича превратилось в посмертную маску. И куда все исчезло? Ни ветра, ни туч. В благоговейном молчании вздымались стены ущелья. Деревья не шевелились, птицы не пели… А ведь действительно, обнаружил я, как отошли от деревни, не видели ни одной птички. Куда все делись – дятлы, клесты, лесные голуби?
– Надеюсь, все в своем уме? – осторожно спросил я.
– Не знаю, – ощупывая голову, пробормотал Корович. – Смотря что ты понимаешь под своим умом.
– Ну и попали… – неоригинально заметила Анюта. – Луговой, я увидела твою настоящую сущность – ты был инкубом, посланником потусторонних сил, хотел забрать меня в ад. В принципе, я давно это подозревала…
– Вы оба были хороши… – проворчал Корович. – Не поверите, такая тоска и безысходность в душе…
– Стоп, – перебил я. – Не будем делиться ощущениями. Феномен, с которым мы столкнулись…
– Геомагнитная зона, – криво усмехнулся Корович. – У тебя одно объяснение. А я бы назвал это как-то по-другому…
– Мы вышли, слава тебе, Господи… – благодарно смотрела в небо Анюта. – Конечно, зачем искать объяснения, все равно не найдем…
– Не хотелось бы вас огорчать, – заметил я, – но мы столкнулись с чем-то более серьезным, чем повышенная магнитная активность. Ущелье не закончилось – много ли мы прошли? Подозреваю, все страсти еще впереди. Объяснение такое – аномальные зоны… или как их там назвать… следуют одна за другой, есть такие участки, где они не пересекаются, – на одном из подобных пятачков мы сейчас и лежим. Шаг влево, шаг вправо, и все начнется снова. Мы будем сходить с ума, нам будет мерещиться всякая всячина, нас будут донимать призраки и демоны. Хорошо еще, если мы не свернем друг другу шеи…
– Или не пропадем к едреней фене, – убитым голосом сказал Корович. – Помните, старушка говорила, что в Айгараче пропадали люди…
Анюта плакала, бормотала сквозь слезы, что она не хочет пропасть, она и так уже пропала, сколько можно издеваться над несчастной девушкой? Кричала, что никуда отсюда не пойдет, будет лежать, пока не прирастет к земле. Это лучше, чем пережить заново весь этот ужас. Мы с Коровичем мрачно переглядывались. Мы думали об одном и том же. Назад пути нет. Нужно идти вперед, а лучше бежать – не думать ни о чем, не поддаваться панике. Поодиночке не пропадем, пока мы связаны одной веревкой…
Мы поднимались, как в атаку на фашистский дзот. Мы даже что-то кричали, таща Анюту под локти. Она упорно не желала шевелить ногами – пришлось надавать ей тумаков, только после этого она побежала. Женщина была уверена, что все вернется, и не ошиблась… Мы попали в какой-то ураганный вихрь. Голова разбухла, руки и ноги куда-то отвалились, я не мог собрать их в кучу, катался по земле, тщетно выискивая точку опоры. Скреб траву, куда-то полз, поднимался, тащил за собой, как бурлак на Волге, эту неподъемную «баржу», издающую плач и матерщину. А бывало, что у меня кончались силы, и тогда меня тащили. В голове происходило что-то необратимое. Несколько раз я терял ориентацию в пространстве – вместо тайги и далеких круч я обозревал морскую волну. Она накатывалась на отлогий песчаный пляж. Видел зеленые лужайки, заросшие гладиолусами, белокаменный особняк, а вокруг особняка – провалиться мне на этом месте! – каких-то людей в белых одеждах… Картинки менялись, как в калейдоскопе, тряслись, вспыхивали, таяли. Выросла пещера, обрамленная чахлыми кустами, я уже шагнул в нее, уже картинка загрузилась в сознание, обросла объемом, я даже чувствовал характерный запах плесени, но меня вырвали из пещеры, и снова все завертелось…
Мы упали в щуплую травку и долго не могли прийти в себя. Ущелье вокруг нас оставалось таким же, как и раньше. Оно не менялось. Зато менялись мы. На спутниках не было лиц. Застывшие белые маски – словно бинтами их обмотали. Корович дрожал, потрясенно смотрел на небо. Виски у него побелели. Анюта сжимала голову, ее рвало на кусочки. Я подполз к ней, обнял, прижал к себе. Она успокоилась, расслабилась. Стыдно сказать, но мы уснули.
А когда проснулись, обнаружили, что пропал Корович!
Все оставалось как прежде, но Коровича не было! Лишь пустой конец веревки валялся в траве… Зачем он отвязался?! По нужде ушел? Я подтащил ее к себе, ощупывал (не верил своим глазам) и не мог заглотить ком, вставший в горле. Где-то рядом скулила Анюта, я схватил ее за рукав, чтобы тоже не пропала, лихорадочно озирался. Тайга была на месте, но в нескольких метрах от нас воздух рябил – как рябит воздух над костром, а еще он так рябит в раскаленный знойный день. И справа от нас рябило, и слева. И деревья рябили, и камни, и мох, облепивший пни и булыжники. Заворочалось недоумение в голове. Повышенная магнитная активность не видна визуально, мы не можем увидеть излучение, какой бы мощности оно ни было. Тогда что это такое?.. Неизвестно, до чего бы я додумался, если бы не задрал голову. Стена ущелья на данном участке была не такой уж отвесной. Крутая, страшная, бескрайняя, но обладая сноровкой и везением, мы могли бы ее покорить. Там не было ряби! Несколько террас, обросших кустами и заваленных отколовшимися горными породами. Вполне подходящая козья дорожка. Возможно, в том направлении и убыл Корович. Но зачем?! Анюта привычно проклинала тот день, когда она со мной связалась, я пытался донести до ее сознания нехитрую мысль, что самое время превращаться в альпинистов. Мы ползли по склону, задыхаясь от страха, ожидая удара по мозгам, выпадения из реальности и, как следствие, падения с высоты. Я подсаживал ее, хватался за какие-то сомнительные уступы, помогал себе «добрым» словом. Взобравшись на десяток метров, я оглянулся. Тайга насмешливо взирала на нас. С высоты ее вид не делался добрее. Коровича нигде не было. Растворился Николай Федорович в параллельном измерении…
Задыхаясь, обливаясь потом, мы взгромоздились на террасу… и налетел холодный ветер. Все вернулось – пропади оно пропадом! На нас неслись деревья, носимые ветром! Я повалил Анюту, накрыл ее собой. Она завизжала – свирепо, пронзительно, я в страхе отпрянул. Бес в нее вселился! Вспыхнули глаза, исказилось лицо – в нем уже не было ничего приятного, тем более сексуального, это была рожа какого-то гремлина из зазеркалья! Она вцепилась мне в горло – на полном серьезе! В ее пальцах была упругость и невероятная сила. Она сдавила мне гортань, перехватило дыхание, глаза полезли из орбит. Я брыкался, мучился нехваткой кислорода, а она давила, давила, изрыгала демонический хохот мне в лицо… Вся жизнь, как водится, пролетела грохочущим товарняком. Я уже слабел, но что-то надоумило – не дело, мол, тут помирать от рук «беззащитной» женщины, отбросил в сторону правую ногу и что есть силы ударил пяткой
