Она не твоя
Большой зал Эрандаля, толпа народу. Повсюду цветы, мишура, конфетти и одуряющий запах местных благовоний. Разодетый в бархат и позолоту, Рустам чувствовал себя идиотом. «Так надо!» – строго шепнул ему распорядитель. И Рустам покорился, как покорялся всему, что с ним происходило в этот сумасшедший день. Лица окружавших его людей расплылись бесформенными пятнами, голоса слились в единый неразборчивый гул. Рядом стоит Айрин в белом роскошном платье. Ее лицо скрыто под вуалью, ей повезло. Лицо Рустама открыто нескромным взглядам – смуглая кожа, горящие нездоровым лихорадочным блеском глаза, широкие скулы, покрытые багровыми пятнами. Ему кажется, что его разглядывают, как обезьянку в цирке, и от этого становится еще хуже.
Церемония длится бесконечно долго. Слова, слова, слова, снова слова… Рустам не понимает их смысла, он даже и не прислушивается. Айрин держит его под локоть, и ему кажется, что он чувствует холод ее руки. Наконец королевский церемониймейстер заканчивает свою речь, и его место занимает коннетабль.
– Рустам Алматинский, рыцарь глинглокской короны, – чеканит он по-военному каждое слово, – согласен ли ты взять в жены Айрин Конелли, баронессу Гросбери?
– Да…
Зачем он это сказал? Для чего? Не так он представлял свою свадьбу, совсем не так. А церемония тем временем продолжается.
– Айрин Конелли, баронесса Гросбери, согласна ли ты взять в мужья Рустама Алматинского, рыцаря глинглокской короны?
– Да…
Словно бы и не Айрин это сказала, а бездушный робот. Рустам не узнал ее голоса, не услышал ни одной живой интонации.
– Властью, данной мне королем и народом Глинглока, объявляю вас мужем и женой!
Поднялся дикий шум, загудели трубы, забили барабаны, закричали люди. Рустаму показалось, что он слышит голоса Гарта и Сарда, что-то восторженно ревущих, перекрикивая музыкантов и толпу. Коннетабль поднял руку, и шум понемногу стих. По его приказу нарядные пажи надели молодым на руки золотые браслеты, символы их брака.
– Можете поцеловаться, – ухмыльнулся коннетабль.
Снова поднялся шум. Дрожащими руками (как он ненавидел себя за эту дрожь!) Рустам поднял вуаль и увидел лицо Айрин, бледное и строгое. Ее синие глаза обожгли его холодным огнем. Рустам на мгновение замер, но орущая толпа требовала поцелуя. Он неловко приложился к ее сухим горячим губам. Толпа взревела.
Все дальнейшее размазалось в памяти одним длинным и тягучим действием. Бесчисленные поздравления большей частью от малознакомых и совершенно незнакомых ему людей. Пир, на котором почти никто не обращал на них никакого внимания, все пили и веселились в свое удовольствие. Подарки, на которые ему было глубоко наплевать. Он практически не притронулся к еде, Айрин, насколько он видел, тоже.
Когда стемнело, пьяная толпа, словно повинуясь чьему-то приказу, подхватила их и мутной волной понесла к убранной цветами спальне. Десятки незнакомых людей, мужчины и женщины с хмельными, раскрасневшимися лицами, разместились в комнате и, перебрасываясь похабными шутками, приготовились к очередному развлечению. Рустама прорвало. Он дико и бессвязно заорал на них и принялся выталкивать их из комнаты. Кто-то стал возражать, кто-то полез в драку, началась свалка. Непонятно откуда вынырнули Гарт с Сардом и, щедро работая кулаками, помогли Рустаму освободить комнату от посторонних.
– Не волнуйся, – прогудел Гарт, – мы будем снаружи и никого не пустим.
И Рустам был ему за это благодарен. Он закрыл дверь, задвинул засов и оглянулся на Айрин. Она безучастно сидела на краю кровати. Сердце Рустама перехватило от неожиданно нахлынувшего волнения. Он сел рядом с ней. Она молчала, он тоже. С каждой минутой становилось все холоднее. Как ни странно, они сидели очень близко, но каждое мгновение словно отдаляло их друг от друга все сильнее. Рустам повернул голову и совсем рядом увидел нежное, застывшее лицо. Он наклонился к Айрин, почти прикоснувшись носом к ее щеке, и вдохнул ее запах, свежий и пьянящий. Тогда он ее поцеловал, очень осторожно, едва притронувшись. Она не шелохнулась. В ее глазах он разглядел мрачную покорность. Рустам понял, что, что бы он сейчас ни сделал, она не будет сопротивляться. В конце концов, он ее законный муж, имеет право…
К черту! Рустам резко встал, расстегнул опостылевший позолоченный камзол и с наслаждением закинул его в темный угол. Оставшись в штанах и тонкой рубашке, он сдернул с кровати покрывало, расстелил его на полу и, закутавшись в одеяло, лег на покрывало.
– Ты как хочешь, – буркнул он зло, – а я устал и буду спать прямо здесь. Кровать твоя.
Айрин не ответила. Через некоторое время Рустам услышал тихий шелест платья. Скрипнула кровать, и все затихло. «Какой же я кретин!» – успел он сказать самому себе, прежде чем провалился в тяжелый и безрадостный сон.
Проснувшись, Рустам какое-то время не мог понять, где же он находится. А когда понял, то почувствовал себя донельзя погано. Откинув одеяло, он поднялся с пола. В большое окно радостно светило утреннее солнце. Смятая кровать была пустой. Из дальней части комнаты, скрытой за тяжелой ширмой, до его слуха донеся приглушенный плеск воды. Он даже обрадовался, ему не хотелось сейчас встречаться с Айрин глазами. Рустам подошел к двери и прислушался: какой-то странный звук, то ли хрип, то ли рычание. Он отодвинул засов и открыл дверь. Спавший в коридоре, прямо на полу, Гарт перестал храпеть и открыл глаза. Лежавший чуть дальше Сард так и не проснулся, продолжая выводить носом незамысловатые рулады. Гарт встал на ноги, с наслаждением зевнул, потянулся, хрустнув суставами, и игриво подмигнул Рустаму.
– Ну как?
Рустам выдавил улыбку и поднял большой палец. Гарт широко осклабился и, прежде чем Рустам успел ему помешать, заглянул в спальню. Улыбка сползла с его большого лица, глаза стали серьезными. Рустам пожал плечами – понимай как хочешь. Гарт прошел в спальню, посмотрел на кровать и задумчиво почесал в затылке. Рустам поднял с пола одеяло и покрывало.
– Нехорошо, – тихо произнес Гарт.
– Я сам решу, что для меня хорошо, а что плохо, – с вызовом сказал Рустам.
– Конечно, – мягко отозвался Гарт, – но ты не понял. Нехорошо, что простыня не испачкана. Согласно обычаю ее нужно вывесить за окно, дабы все убедились, что невеста была непорочна. Если простыни не будет, пойдут разговоры…
Рустам прикусил губу, огляделся по сторонам.
– У тебя есть нож? – спросил он у Гарта.
Гарт протянул ему кинжал. Рустам с силой провел по ладони и обильно залил закапавшей кровью простыню. Гарт молча подал ему свой платок. Рустам вернул ему кинжал и обмотал платком руку.
– Нужно будет заглянуть к целителю, – бесстрастно заметил Гарт, – чтобы не бросалось в глаза.
Рустам был благодарен ему за эту бесстрастность и немногословность. Хорошо, когда у тебя есть друзья. Гарт сдернул с кровати окровавленную простыню и вывесил ее за окно. Послышался одобрительный гул и даже смех. Шум воды за ширмой затих. Гарт молча кивнул Рустаму и, неслышно ступая, вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ширма раздвинулась, и показалась Айрин в простом сером платье, аккуратно причесанная и умытая. Ее тонкое лицо было немного бледным, но достаточно спокойным.
– Доброе утро, – сказал Рустам, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Доброе утро, – эхом отозвалась Айрин.
В следующее мгновение она увидела простыню за окном. Переведя быстрый взгляд на его окровавленную ладонь, она сразу же все поняла. Рустаму показалось, что в ее глазах сверкнуло презрение, он сжал зубы и вышел из комнаты. Черт их поймет, этих аристократок…
Они вернулись в Гросбери. Их встретили с ликованием и неподдельной радостью. На людях Айрин улыбалась и держала Рустама за руку, когда они оставались одни, она отворачивалась от него и делала вид, что не замечает его робких усилий наладить хоть какие-то отношения. Почему так происходит, она не могла объяснить даже самой себе. Она хорошо относилась к Рустаму до замужества, пожалуй, они
