ли, не хватает?
Доктор на эсминце нормальный, дело знает. Обработав мои раны, он берется за иглу и кетгут – хирургическую нить. Ловко орудуя шовным материалом, негромко успокаивает, словно малых детей, готовых пустить сопли:
– Ничего-ничего. Как сказала одна блондинка из правительства: «Мы должны повысить выявляемость заболеваний и научиться их лечить, не доводя до смертности».
– Прямо так и сказала?
– Слово в слово.
– Гвозди бы делать из этих людей. Тупее б не было в мире гвоздей…
– Хватит паясничать! – смешно сводит глаза к переносице генерал. – На глубине что-нибудь нашли?
– Ничего интересного. Зато кое-что замечено на левом борту глубоководного аппарата.
– Что именно?
– Темный круг, а на его фоне непонятный знак.
– Какой знак? Изложи подробнее.
– Символ или логотип.
– Воспроизвести сумеешь?
– Вряд ли.
– А ты? – оборачивается Сергей Сергеевич к Жуку.
– Я вообще его не разглядел.
Генерал терпеливо ждет окончания врачебных процедур, затем коротко интересуется у доктора, не опасны ли повреждения. А получив успокоительный ответ, стремительно уводит нас из медблока.
Проходя по корабельным коридорам, он настойчиво просит вспомнить форму символа.
Приглаживаю влажный хаер на темечке:
– По-моему, две английские буквы.
– Какие?! – врастает генерал в ступеньку посередине узкого трапа.
– Да черт их знает! Не до букв там было… Вот если бы показали – вспомнил бы.
– Пошли, – говорит мой собеседник и стремительно шагает в свою каюту.
В каюте легкий беспорядок.
– Садитесь, – разрешает генерал ФСБ и принимается что-то искать в ворохе бумаг на письменном столе. – Нашел! – Резко обернувшись, протягивает конверт: – Ну-ка взгляни.
От неожиданности я даже забываю, что нестерпимо желал сходить по-маленькому. Не понимая, чего от меня хотят, изучаю конверт. На лицевой стороне напечатан простенький рисунок: темно-серый круг, в центре с приличным наклоном влево красуется буква «O»; справа к ней вплотную прилеплена латинская «F», горизонтальные палки которой стилизованы под языки пламени, усиливающие эффект скоростного движения логотипа. Под рисунком замечаю начертанные от руки координаты. Память моментально восстанавливает рассказ Горчакова о нашем посольстве в Вашингтоне.
– Не в нем ли подбросили цифровой носитель с видеозаписью?
– Верно, в нем, – кивает старик и с надеждой взирает на меня: – Узнал рисунок, или на аппарате был другой?
Ничего не сказала ему рыбка…
Статусный момент. Поерзав перевязанным боком по спинке дивана, усаживаюсь поудобнее, скрещиваю на груди руки и делаю самое умное выражение лица, на которое способен…
«Ладно уж. Из уважения к почтенному возрасту».
– Узнал, – заявляю я и отдаю конверт. – На левом борту аппарата был точно такой же.
Лицо шефа светлеет на глазах.
– Уверен?
– Как в себе.
Он идет к холодильнику и возвращается с бутылкой коньяка и тремя бокалами. Мы молча наблюдаем за ловкими пассами банкующего.
Сергей Сергеевич поднимает свой бокал.
– Ну… За удачное начало операции.
Ранним утром следующего дня боцманская команда «Боевитого» подготавливает и спускает на воду командирский катер. Один из матросов возится с его двигателем, двое занимаются трапом, мичман проверяет управление…
Американский эсминец УРО «Маккэмпбелл» дежурит на прежнем месте – в одной миле к югу от «Боевитого». Безымянный буксир под панамским флагом покачивается в трех кабельтовых к востоку.
– Я не стал бы раньше времени афишировать наш визит перед американцами, – предпринимаю последнюю попытку переубедить генерала.
Тот стоит с тонкой папочкой под мышкой возле фальшборта и ждет, когда матросы закрепят трап и пригласят ступить на палубу маломерного судна. Легкий ветерок треплет седины, на лице темные очки; легкая гражданская сорочка и мешковатые светлые брюки придают Горчакову вид глубокого пенсионера, приехавшего позагорать в экваториальные воды.
Он в приподнятом настроении, но на уговоры не поддается:
– Ты предлагаешь мне на старости лет обучиться дайвингу и ходить к ним в гости под водой?
– Хорошему никогда не поздно учиться.
– Нет уж, уволь. Да и с каких это пор наш отважный Черенков стал бояться американцев больше, чем белых акул?
Я едва не захожусь кашлем от негодования. Уняв эмоции, тихо рычу:
– Между прочим, крупная военная база на острове Гуам всего в пятистах милях к югу.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что американцы в отличие от кремлевских слизней наглости не прощают. Они ясно дали это понять еще во времена Карибского кризиса.
– Я знаю, что Северные Марианские острова находятся в политическом союзе с США, добровольно передав им вопросы финансов, обороны и внешних сношений, – с лица Горчакова исчезает налет беспечности. – Но до ближайшего клочка суши этой гряды – острова Фаральон-де-Пахарос – более ста миль! Мы находимся в нейтральных водах!
Спокойным тоном продолжаю давить на нерв:
– Сергей Сергеевич, лично меня они не пугают – я встречался с ними десятки раз и над водой, и под ней. Просто вы должны знать: если они заподозрят в наших действиях малейшую угрозу собственной безопасности, то пригонят сюда половину 7-го флота.
Молодецкая удаль в глазах Горчакова плавно угасает.
– Неплохо бы перенять в дальнейшем этот опыт, – соглашается он, спускаясь по трапу. – Надеюсь, когда-нибудь мы будем действовать так же решительно, как и они…
Суда стоят треугольником, экипажи помалкивают и на связь выходить не торопятся. Мы следим за буксиром, экипаж которого будто вымер. Американцы следят и за буксиром, и за «Боевитым».
Наш катер лихо подруливает к низкой корме буксирно-спасательного судна. Делегация из трех человек – Горчакова, меня и Устюжанина – перебирается на борт старой посудины. На палубе появляются двое: рослый, сорокалетний брюнет и подвижный худощавый азиат лет пятидесяти. Неплохо владеющий иностранными языками Горчаков здоровается на английском, представляет нас и представляется сам, скромно умолчав о принадлежности к контрразведке.
– Джинхэй, – называет свое имя азиат.
– Дастин, – улыбается брюнет и приглашает пройти в кают-компанию.
На катере остается помощник командира эсминца и мичман. Заходим в надстройку.
– Такое впечатление, будто нас ждали, – шепчу генералу в тесном коридоре.
– Похоже на то.
Внутри судно выглядит совершенно по-другому: коридоры и помещения отремонтированы и хорошо освещены; все блестит новыми материалами и свежей краской. Кают-компания обставлена прекрасной мебелью и современным кухонным оборудованием, возле которого хозяйничает миниатюрная женщина лет
