на грабежах и налетах, стараясь при этом избегать напрасных жертв. Был в этих неписаных правилах и страх перед суровыми калифорнийскими законами, обещавшими смертную казнь за добрую сотню всяких «шалостей». Было и простое человеческое недоумение: зачем кого-то убивать, если можно честно украсть или ограбить?.. Короче говоря, требовалось сделать широченный шаг, дабы перешагнуть через самого себя.
И, взвесив все «за» и «против», он шагнул. А вечерком за ужином поделился соображениями с Джинхэем и Диего. Поначалу оба перепугались так, что позабыли о пиве и неаполитанской пицце с сардельками.
– Прости, Фрэнк, но, по-моему, ты спятил, – пролепетал китаец. – О таких делишках не помышлял сам Аронофски. А ты…
– Что я?
– Да как ты не понимаешь?! После такой аферы не смоешься, не заляжешь на дно!
– Зачем куда-то смываться? Мы всего лишь достанем ракету со дна океана и продадим покупателю.
– Фрэнк, ухватив хотя бы одно звено, Интерпол потянет всю цепочку. Нас будут разыскивать по всему миру как… как самых опасных преступников!
Внезапно «слово» взял мексиканец. Схватив Джинхэя за руку, он прекратил спор. Потом нахмурил брови, что-то промычал и воздел указательный палец к небесам.
Джинхэй хорошо понимал старого друга, но все же переспросил:
– Считаешь, это дельце послано нам свыше?
Здоровяк энергично затряс головой, выражая готовность немедленно приступить к реализации плана.
– Что ж, – китаец в недоумении почесал затылок, – тогда и я согласен.
Довольный главарь устало улыбнулся.
– Для начала, парни, надо заняться поисками покупателя. Не хотелось бы вас пугать, но на сегодняшний день это самая сложная задача…
Глава третья
– Черенко-ов, ты у нас «професьён дэфуа» или отставной пожарный?.. – слащаво злорадствует Горчаков.
Его противный скрипучий голос я узнаю, будучи в любом состоянии. Не только в полупьяном сне, но и в объятиях клинической смерти.
– Черенков, черт бы тебя научил уму-разуму! Ты сегодня встанешь или мне перейти на ультразвук?!
Вдосталь наслушавшись нравоучений, идиом, эпитетов и метафор в свой адрес, я так и не почувствовал вины перед государством. Но сказал:
– Ладно, просыпаюсь.
Горчаков завалился в мою каюту с четверть часа назад.
Отпустив громогласную шутку и не обнаружив реакции, он отвесил мне легкий подзатыльник. Потом сдернул простынку. Но и насилие не вырвало меня из объятий сладкого сна. Тогда он уселся в кресло, плеснул в мой бокал моего же коньяка, с помощью которого я вчера немного расслабил мышцы, нагло влил его в себя и принялся ворчать…
– Все, проснулся, – говорю я недовольно и гляжу на часы. – Только не пойму, зачем в такую рань?
– Как зачем?! Я разве не сказал?
– Нет.
– Тогда слушай, – хмыкнул он, допивая коньяк. – На палубе буксира всю ночь кипела работа – Дастин с компанией ремонтировали обитаемый аппарат.
– И каковы успехи? – спрашиваю я и тащусь к раковине ополоснуть лицо холодной водичкой.
– Они закончили ремонт.
Что ж, немудрено – повреждения у аппарата были незначительные.
– А раз так, – довольно потирает ладони генерал, – то пора напомнить им про обещание спуститься к нашей погибшей лодке.
Прополоскав рот от зубной пасты, интересуюсь:
– Вы пришли морально подготовить меня к путешествию в бездну?
– Черенков, вы с похмелья всегда поразительно догадливы.
Старый пень. Ладно, один – ноль в его пользу.
Напяливаю тропическую форму – шорты с футболкой. Достаю из холодильника бутылку минералки и разливаю ее по двум бокалам. Осушив свой, выдыхаю:
– Прежде неплохо бы заглянуть к акустикам – поспрошать про неизвестную лодку.
– Вот это разумно! – допив халявную водичку, старик поднимается. – Пойдем…
Старший дежурной смены акустиков – мичман лет тридцати – крикнул «смирно!» и коротко доложил обстановку.
– Вольно, – отпустил грехи генерал. И беспомощно глянул на меня: – Так ушла лодка или где-то притаилась?
Приходится объяснять элементарные вещи:
– Пока мы здесь – они не уйдут. Скорее всего, субмарина торчит в эхолокационном тенечке за верхушкой вулкана.
– Следит?
– Скорее ждет наших активных действий.
Сергей Сергеевич поворачивается к мичману.
– А поточнее выяснить этот момент вы в состоянии?
– Понимаете, товарищ генерал, оборудование для обнаружения подводных целей на нашем корабле старенькое – разработка 70-х годов. Вот если бы установили модернизированное, тогда бы…
– Расскажите об этом наркому Табуреткину, – сердито бурчит Горчаков.
– О чем? – пожимает плечами дежурный акустик. И с бесконечным терпением в голосе заявляет: – Наш нарком недавно сказал так: «В военном строительстве кризиса нет. У нас такой приказ – кризиса не замечать».
– О как! Гений он у вас без клейма на пятой точке. Пошли, Черенков…
Поднимаемся из низов в ходовую рубку, дабы узнать общую обстановку. Старик подначивает:
– Не молчи, профессионал, делись соображениями.
– Соображений несколько. О надводной обстановке командир субмарины узнает из донесений связистов эсминца «Маккэмпбелл». Это означает, что, как только стрела буксирного крана опустит в воду обитаемый аппарат, лодка выйдет из засады и начнет охоту.
– Что же нам делать? – растерянно останавливается посередине трапа Горчаков. – Дать еще парочку залпов глубинными бомбами?..
Гляжу на него жалостливо, как на слабоумного.
– Вы только ребятам на буксире про залпы РБУ не говорите, ладно? А то накроется наше путешествие к неизведанным мирам.
– Почему?
– Потому что я ни разу не встречал сумасшедшего идиота, согласного залезть в глубоководный аппарат для испытания его способности противостоять подводной взрывной волне.
– Значит, мы опять в тупике?
– Ну, я же сказал, что соображений несколько.
– Не тяни – выкладывай!
– Первый вариант: заглушить звук электромоторов обитаемого аппарата работой на максимальных режимах буксирного дизеля и котлотурбинной установки эсминца. Не знаю, насколько это эффективно, но под водой будет очень шумно.
– Так… это уже что-то. А второй?
– Второй – опустить аппарат над вершиной вулкана, чтобы дальше он погружался аккуратненько по-над
