склоном. Ни одна субмарина не отважится таранить цель, идущую вблизи рельефа.
– Ага, понял, – теребит шеф острый подбородок. – Сам-то к какому варианту склоняешься?
– Сейчас решим, – открываю дверь рубки и пропускаю вперед старика. – Но в любом случае надо поднимать противолодочный вертолет – пусть висит в районе погружения с выпущенной гидроакустической станцией и слушает шумы, пока аппарат не уйдет на приличную глубину…
Капитан второго ранга с ленинской бородкой встречает старшего на переходе рапортом. В лаконичном докладе ничего интересного: происшествий не случилось, американский эсминец трижды менял место стоянки, пока наконец не бросил якоря в двух кабельтовых от подводного «клыка»; буксир под панамским флагом стоял без движения, но команда всю ночь занималась на освещенной палубе ремонтом глубоководного аппарата.
Генерал здоровается с ним за руку.
– Это все?
– Так точно.
– Готовьте к вылету вертолет. И свяжитесь с буксиром. Поинтересуйтесь: когда они будут готовы принять наш катер?
Итак, впереди меня опять ждет экстрим. А точнее, комплекс вольных упражнений для уменьшения диаметра анального отверстия.
Прибываем на буксир в старом составе. Сергей Сергеевич с Георгием остаются в рубке управления, откуда будет поддерживаться связь с глубоководным аппаратом, а я в компании с Дастином отправляюсь в дальнее путешествие – на глубину две тысячи шестьсот сорок метров.
Дастин выслушал наши соображения по поводу того, как лучше избежать встречи с проклятой подлодкой. И, подумав, выразил свое мнение:
– Я разок был внутри американской субмарины – начинка там очень серьезная. Поэтому первый вариант сомнителен.
– Неужели их гидроакустика способна различить небольшие электродвигатели на фоне грохота корабельных силовых установок?
– Не возьмусь об этом судить. Просто ваш второй вариант представляется менее опасным.
На том и порешили. Буксир с «Боевитым» переместился ближе к вершине стратовулкана. На вертолетной площадке эсминца суетится авиагруппа, готовя к вылету противолодочный Ка-27. Осмотрев подводный пепелац и попрощавшись с провожатыми, мы с Дастином занимаем штатные места в тесной кабинке.
Вооружившись пластиковой картой, мой коллега производит проверку систем. Лицо его сосредоточенно, пальцы четко касаются нужных тумблеров, кнопок и клавиш, губы шепчут вполне понятные слова и фразы:
– Система жизнеобеспечения: 1-я электросеть, 2-я… Воздушная и балластная системы… Приборы навигации, гидролокатор, гидроакустика. Сигнализация неисправностей. Противопожарная система… Система аварийного всплытия… Связь. Система обогрева и вентиляции…
Я на чужом аппарате исполняю роль пассажира-исследователя, с минимальным набором функций. Все оборудование, за которое я отвечаю, уместилось бы в кармане моей легкой куртки. На правой голени под штаниной закреплен ремнями штатный нож – жуткая штуковина, изготовленная ограниченным тиражом специально для нашего «Фрегата». А на коленях покоится специальная камера для подводной съемки – с ее помощью я обязан запечатлеть остатки стратегического ракетного крейсера К-229.
Дастин заканчивает чтение карты. До погружения остаются считаные минуты…
Еще вчера, наблюдая за извлекаемым из воды аппаратом, я обратил внимание на его схожесть с нашим глубоководным «Консулом», построенным на «Адмиралтейских верфях» для Минобороны РФ. Та же форма, то же стекловолокно для легкого корпуса и тот же титан для шаровидной прочной сферы, внутри которой полезного пространства – не больше, чем у мумии личной жизни. Данному факту я не удивился – почти все подводные аппараты строятся по единой схеме. Это как в авиации: контуры и назначение самолетов могут быть разными, но фюзеляж, крылья, хвост и шасси отыщутся в любой конструкции.
При ближайшем рассмотрении обнаружилась и разница. Прежде всего, аппарат Дастина был гораздо меньше и легче «Консула». Соответственно имел более скромные тактико-технические показатели: четыре полных метра длины против восьми, шесть тонн веса против двадцати пяти, два с половиной узла максимальной горизонтальной скорости против четырех. И, конечно же, отличалась глубина погружения. Меньший собрат нырял всего на три тысячи метров, тогда как «Консул» был рассчитан на проведение исследований до глубин в шесть километров.
Стрела мощного гидравлического крана повисла точно над аппаратом, трос с гаком зацеплен за рым – силовой крепежный узел. Люк задраен, мы пристегнуты ремнями, питание включено, а бортовые системы проверены и исправно функционируют.
В носовой части прочного корпуса три круглых иллюминатора из очень толстого прозрачного материала. По одному небольшому строго против каждого из нас, и один – чуть большего диаметра – ниже и по центру. В него-то и заглядывает радостно-взволнованное личико Санди. Она смотрит на Дастина, что-то говорит и, прощаясь, целует стекло.
– Я знал ее совсем молоденькой, – посмеивается американец. – Как быстро летит время…
Ну да, это нам знакомо. Девочки вообще быстро взрослеют: кажется, только что титьку сосала, а тут бац – и у самой титьки!
Аппарат плавно отрывается от палубы; медленно покачиваясь, перелетает через ограждение и осторожно приводняется недалеко от борта буксира. Нижний иллюминатор сразу оказывается под водой. Через тот, что находится прямо передо мной, по глазам бьют лучи низкого солнца. Сощурившись, замечаю висящий в паре кабельтовых серый вертолет с красной звездой и Андреевским флагом. Из его брюха на кабель-тросе медленно опускается гидроакустическая станция. Это обнадеживает.
Качаемся на волне. Сверху гремит отцепляемый от узла крепления гак. Еще разок проверив связь, Дастин нажимает какие-то клавиши, включает электромоторы и… путешествие стартует.
Рабочая автономность нашего аппарата – восемь часов, аварийная – сорок восемь. До цели по наклонной траектории девять километров. Исходя из задачи и возможностей аппарата, план вырисовывается следующий: около трех часов чешем на крейсерской скорости вниз, час крутимся возле лодки и чуть более трех карабкаемся вверх вдоль склона – возвращаемся к дежурящим у вершины судам. За семь часов должны управиться.
Край вершины вулкана находим довольно быстро. В центре носовой части прочного корпуса установлен цветной монитор, на котором высвечивается картинка от сканирующего гидролокатора. Благодаря этому устройству все объекты, находящиеся в радиусе двухсот метров, перед нами как на ладони. Плюс хорошая информативность: дистанция, пеленг, геометрические размеры объектов… В общем, полный аналог нашей «палочки-выручалочки» – подводной навигационно-поисковой панели. Только немного мощнее.
Дастин прекрасно управляет чудом подводной техники – видно, «проехал» в нем под водой не один десяток миль. Установив визуальный контакт с вершиной, он включает внешнее освещение, разворачивается на курс и скользит вниз вдоль склона. С каждой минутой снаружи становится темнее, а поверхность вулкана теряет краски и буйство жизни…
Температура в тесном обитаемом отсеке постепенно падает – для экономии энергии аккумуляторов система обогрева и вентиляции настроена на поддержание плюс пятнадцати градусов. По той же причине аппарат двигается с крейсерской скоростью в два узла, что позволяет пройти под водой максимальную дистанцию.
Сорок минут добираемся до глубины шестьсот метров – предела погружения стандартных субмарин. Все это время мы напряжены и почти не спускаем глаз с тонкого луча, кружащего по синему экрану гидролокатора. Ни у меня, ни у Дастина нет желания повстречать здесь стальную махину, дважды таранившую глубоководные аппараты.
Наконец стрелка на шкале прибора минует заветную отметку, и мы слегка расслабляемся, если это понятие применимо для экскурсии в бездну. Дастин откидывается на спинку кресла, выуживает из кармана плоскую фляжку из нержавейки, отвинчивает пробку и предлагает сделать глоток. Во фляжке оказывается приятный крепкий алкоголь, разгоняющий по телу теплую истому.
Подходим к тысячеметровой отметке. Склон под нами светлый, илистый и довольно рельефный, однако
