двадцать пять?»
Маргарита в упор смотрела на Гольцева, который за все это время ни проронил ни слова, и силилась прочесть в его глазах ответ на свой вопрос. Гольцев же делал вид, что происходящее его совершенно не касается, – на его бледном лице блуждала странная улыбка, глаза смотрели в одну точку. Натуральный псих, которому вкололи лошадиную дозу успокоительного. Однако его пухлые руки жили своей жизнью – левая, средний палец которой украшало обручальное кольцо, нервно теребила ткань пододеяльника, а правая, согнутая в локте, судорожно шарила под подушкой. Зиновьев стоял к нему спиной, сосредоточив все свое внимание на Маргарите, поэтому ничего не мог видеть. Та же не спускала с Гольцева глаз, и с каждой минутой ее недоумение возрастало: «Что он делает? Какого черта он ищет под подушкой? Может, ему стало плохо, а там у него таблетки?»
Ответ на все эти вопросы был в высшей степени неординарным: когда Гольцев вытащил из-под подушки правую руку, в ней оказался пистолет – новенький «макаров». Маргарита охнула, их глаза встретились, и лицо Гольцева, мгновение назад равнодушно-отрешенное, исказила ярость.
– Сволочи! – процедил он сквозь зубы и, сняв пистолет с предохранителя, прицелился в Маргариту.
Поняв, что он не блефует, она бросилась на пол. А вот Зиновьев среагировать не успел – пуля, выпущенная из «макарова», попала ему в спину, аккурат между лопаток. Всей тяжестью своего тела подполковник упал поперек одного из кресел, ногой перевернув свой дипломат, который тут же раскрылся.
Гольцев же уставился на дымящийся пистолет с таким изумлением, словно тот выстрелил сам по себе. Было видно, что он нажимал на курок впервые в жизни, но, по закону подлости, сразу поразил цель. Впрочем, промахнуться было трудно – подполковник стоял всего в пяти шагах от кровати…
«Вот черт!» – только и смогла подумать Маргарита, как Зиновьев, до этого лежавший неподвижно, вдруг приподнял голову и попытался поймать ее взгляд. Его влажные, как у больной собаки, глаза выражали мольбу и боль.
– Папка, – прошептал едва слышно. – Папка… в моем дипломате… – протяжно застонав, он дернулся и затих. Похоже, навсегда.
Бросив опасливый взгляд на Гольцева, который, слава богу, все еще пребывал в шоковом состоянии, Маргарита пододвинула к себе дипломат. Осторожно вытащила из него папку и, работая локтями, отползла к входной двери. В этот момент в палату ворвался тот самый охранник, который встретил их в холле. Павел отстал от него всего на один шаг, и если охранник тут же бросился к своему хозяину, то он подскочил к Маргарите. В это время прозвучал второй выстрел, затем третий: обезумевший Гольцев начал палить по всем без разбора. Теперь опасность для всех, кто был в палате, исходила только от него. Охранник, осмотревшись, профессионально пригнулся, вскинул пистолет, но выстрелить в хозяина не решился.
– Нам надо смываться, – шепнула Маргарита Павлу. – Сейчас здесь будут эфэсбэшники.
Павел вскинул на нее удивленные глаза, но не стал ничего уточнять – предпочел действовать. Обхватив Маргариту за талию, совсем не по-джентльменски вытолкнул ее в коридор. Сам выскочил следом и захлопнул дверь за собой. Не тратя времени на то, чтобы отдышаться, бросился к лифту. Навстречу им пронеслись трое парней в бронежилетах. Один что-то судорожно дожевывал на ходу, двое других изготавливали к стрельбе свои пушки.
А в холл, привлеченные выстрелами, стали стекаться люди – больные, врачи и медсестры. Парадоксально, но никто из них, похоже, не боялся стать жертвой шальной пули. Впрочем, этому было простое объяснение: лечение в клинике Караганова притупило все нормальные инстинкты пациентов, а что до медицинского персонала, то им, по-видимому, часто приходилось сталкиваться с не менее крутыми инцидентами…
Лифт шел вверх. Подумав, что в кабине, скорее всего, находятся люди Зиновьева, Маргарита беззвучно выругалась.
– Спрячь пистолет, – шепнула Павлу. – И отдай мою сумочку.
– С чего он вдруг стал стрелять?
– Потом! – отмахнулась она, спеша затолкать черную папку Зиновьева в свою сумочку. – Нам надо делать ноги.
Взгляд, которым одарил Маргариту Павел, вынудил ее мысленно послать напарника к чертовой матери…
Когда она совсем потеряла терпение и была готова спускаться хоть по водосточной трубе, лифт наконец замер на их этаже. Дверцы расползлись в стороны, и из кабины выскочили двое в джинсовых куртках. Маргарита на всякий случай сунула руку в сумочку. Но, слава богу, воспользоваться оружием ей не пришлось, – не обратив на странную парочку никакого внимания, эфэсбэшники устремились на поиски пятой палаты.
Маргарита и Павел очутились в кабине почти одновременно. Лифт тронулся, и Маргарита облегченно вздохнула. Поймав вопрошающий взгляд Павла, тихо попросила:
– Не спрашивай меня ни о чем…
Павел молча пожал плечами.
2
Отъехав на приличное расстояние и покружив по городу, дабы убедиться в отсутствии «хвоста», Павел наконец объявил:
– Все чисто, – и уточнил: – Куда теперь?
– Поехали ко мне – я забыла покормить Дусю.
«И как в такие минуты она может думать о кошке?» – горько усмехнулся Павел, однако послушно свернул направо. Он все еще пребывал в полном неведении относительно того, что на самом деле произошло в палате Гольцева. В голову лезли самые невероятные предположения, от которых на душе было тоскливо и мрачно. Масла в огонь подливало и упорное нежелание Маргариты говорить на эту тему. Не раз и не два Павел пытался вытянуть из нее хоть несколько слов, но слышал в ответ одно и то же: «Не спрашивай… Я сама ничего не понимаю…»
«Я с самого начала был против этого дурацкого плана! – подумал он и облизнул пересохшие губы. – Если бы не Марго с ее сногсшибательными идеями, мы бы уже находились на борту самолета. А теперь драгоценное время потеряно. И что ожидает нас дальше – неизвестно… Эх, какой же я идиот! Надо было никого не слушать, а поступать так, как подсказывала интуиция!»
Свернув в знакомую арку, Павел остановился напротив подъезда Маргариты и заглушил мотор. Когда же та взялась за ручку дверцы, чтобы открыть ее, он демонстративно заблокировал выход. Маргарита нахмурилась:
– В чем дело?
– Ты не выйдешь из джипа до тех пор, пока не ответишь мне на один вопрос, – тихо, но твердо заявил он. – Почему Гольцев, в котором ты была уверена на все сто, вдруг стал в тебя стрелять? Что произошло?
Маргарита повела плечами, словно ей было холодно:
– Почему ты решил, что он стрелял именно в меня? В палате, между прочим, был еще один человек. А у Гольцева, видно, поехала крыша.
– Не при твоей ли помощи? – Павел грустно усмехнулся. – Ты ведь можешь довести до безумия кого угодно! И что это за история с «эфэсбэшниками»? Почему они оказались в клинике через пятнадцать минут после первого выстрела?
Маргарита зло сверкнула глазами.
– Потому что в палате Гольцева находился подполковник ФСБ. Не успела я переступить порог, как он заявил мне, что я арестована, а потом вызвал по телефону своих. Когда Гольцев понял, что меня вот-вот арестуют, то бросился спасать свою шкуру. Наверное, жутко испугался, что я могу поделиться с Зиновьевым информацией о его связях с чеченцами…
– Погоди-погоди! – перебил Павел. – Ты сказала: Зиновьев? Он случайно не из департамента по борьбе с терроризмом?
– Ты с ним знаком?
– Вместе учились. Даже когда-то дружили. Зиновьев был хорошим парнем – честным и умным. Мне искренне жаль, что он погиб. – Павел горестно вздохнул. – Тем более так нелепо.
