– Разве? – Майа помедлила. – Что же, полагаю, в этом есть свой смысл. Хорошо, пусть будет по- вашему.
Хлоя сентиментально всхлипнула:
– Все теперь хорошо... Любопытно было увидеть тебя такой красивой...
Помощь дочери заметно изменила ее жизнь. Майа не могла похвалиться аккуратным обращением с деньгами, но регулярные еженедельные поступления мало-помалу помогли ей подняться. Оставив положение нищей бродяжки, она влилась в низшие слои общества. Вещей у нее не прибавилось, да и они мешали бы в ее странствиях, зато теперь она чаще мылась, лучше питалась, а иногда могла подключаться к Сети.
Однако контакты в Сети бывали рискованными. Именно через Сеть собака отыскала ее в Де Мойне. Майа решила, что Де Мойн гораздо приятнее, чем о нем писала пресса. В Де Мойне были очень интересные здания, и там чувствовалось влияние Индианаполиса. Теперь она поняла, что Поль довольно цинично и поверхностно судил о современной архитектуре. Когда ваш глаз привыкал к современным зданиям, вы могли обнаружить следы архитектурных традиций, проступавшие в старых городских структурах: здесь карниз, там дверь, вазоны для цветов на окнах и даже отделка потайных дверей и ходов...
Она заметила постсобачьего пса и его продюсера, когда выходила из отеля. Они завтракали. Майа узнала пса и почувствовала к нему жалость. Она сразу поняла, что собака последует за ней, как только она покинет отель. Но Майа не боялась пса, она больше никого и ничего не боялась. Собака и продюсер так печально и уныло смотрелись в дешевом отеле Айовы, среди булочек и специальных разноцветных сиропов.
Майа подошла к ним.
– Привет, Аквинат.
– Привет, – поздоровался изумленный пес. Его обычно безупречный костюм теперь казался мятым, возможно, из-за ошейника. Его продюсер был слеп.
Продюсер поправил переводчик, прикрепленный к ушной мочке. Это был пожилой любезный немец.
– Садитесь, пожалуйста, Майа. Вы уже поели? Ели? Съели?
– Все в порядке. – Майа села.
– Мы хотим взять у вас интервью, – заявил Аквинат. Он говорил по-английски отрывисто и без ошибок.
– Правда?
– Мы уже беседовали с господином Кабаннэ и с синьориной Барсотти.
– С кем?
– С Полем и Бенедеттой, – пояснил пес.
Упомянутые имена взволновали ее до глубины души.
Она соскучилась по ним, словно по собственному сердцебиению.
– Как поживают Поль и Бенедетта?
– Конечно, они сейчас очень знамениты, хотя, к сожалению, у них много проблем.
– Как они поживают?
– Им удалось избежать обвинений в незаконной деятельности. Для них это настоящая удача. Но в их окружении громкий скандал. В их художественном движении произошел раскол. Разве вы об этом не слышали?
К ним подошла обычная, нормальная официантка. Обслуживающий персонал из людей и внимание к клиентам были характерной чертой Де Мойна.
Майа заказала вафли.
– Мы можем поговорить об этом с вами перед камерой?
– Я не слышала ни о каком расколе. Я ни с кем не общалась и вообще живу одиноко. Так что я ничего не могу сказать.
– Они так хорошо о вас отзывались. Они уговорили нас к вам приехать. Даже помогли вас тут отыскать.
– Я поражаюсь тому, как вы прекрасно говорите по-английски, Аквинат. Я слышала, как вы говорили по-немецки и перевод вашей речи на честину, но...
– Все зависит от качества перевода, – скромно произнес пес. – Перевод – это выше моего понимания. У Карла есть для вас подарок от наших друзей. Принесите его, Карл.
– Хорошая мысль, – сказал Карл. Он встал, взял белую трость и, опираясь на нее, неуверенно пошел.
– Я не смогу участвовать в вашем шоу, – отказалась Майа. – Я больше не желаю играть никаких ролей.
– Вы стали своего рода идолом, – проговорил пес.
– Я совсем не чувствую себя идолом. И во всяком случае, остаться идолом можно, избегая внимания общества. Это лучший способ. Не так ли?
– Вы настоящая Грета Гарбо, – заметил пес.
– А вы любите старые фильмы? – удивилась Майа.
– Честно признаться, я терпеть не могу старые фильмы. Я даже не люблю свои собственные старые
