В наглазниках Майи появилась расплывчатая тестовая схема. Она приложила палец к уголку правого глаза, пока образ не сфокусировался. Она зажала переносицу, чтобы изображение проступило из глубины. Это были обычные жесты, бессознательные, давно заученные действия, которые она совершала десятилетиями. Но внезапно ее охватило волнение. Ее астигматизм полностью исчез. Она избавилась от него, хотя до сих пор и не надеялась на это.
– Это офис! – чрезвычайно довольная, сказала Бенедетта. – Какой странный старый офис! Я сейчас передвинусь, ладно?
– Мужской офис, – со скукой проговорила Бубуль.
– Где этот тип хранил свою порнографию? – спросила Бенедетта.
– Что? – не поняла Майа.
– Ты никогда не найдешь его порнографию. Любой живой нормальный мужик прячет порнографию в своем дворце памяти.
– Его нет в живых, – сказала Майа.
Бубуль произнесла нечто неприличное и рассмеялась.
– Французская игра слов, – пропела птица-переводчик на своем совершенном, но каком-то безликом английском языке. – Контекст непонятен.
– Я вижу здесь большой эскиз, – отметила Бенедетта, осмотрев одну стену. – Наверное, шестидесятые годы? Тогда все строили как одержимые. Библиотеки. Галереи. Зоопарки виртуальной живности, неплохо звучит, верно? Так, поглядим дальше. Деловые документы. Медицинские документы. Банк образчиков CAD/CAM [3]. Есть ли тут фильмы?
– А что значит слово «фильмы»? – полюбопытствовала Майа.
– Cinematographique.
– Конечно!
– Портновские мерки... рецепты растворов. Планы дома. О, это очень мило. Поместить планы и чертежи своего настоящего дома во дворце памяти. Должно быть, этот человек был очень богат.
– Он неоднократно бывал богат в самое разное время.
– Посмотрите-ка на эту штуку! У него был отслеживающий птайдеп.
– А что такое птайдеп? – задала вопрос Майа.
Бенедетта, занявшаяся техническими определениями, вновь перешла на английский:
– ППТ – Публичный пункт телеприсутствия. У него есть... был сканер, прибор для коллажа, способный воспроизводить файлы телеприсутствия. Отличный способ для следящих за тобой друзей. Или врагов. Программа может выдавать миллионы файлов за несколько лет. Настоящий каталог выступлений какого- нибудь нужного тебе человека. Подрывная информация. Промышленный шпионаж с помощью компьютера.
– Незаконный? – с интересом спросила Бубуль.
– Вероятно. А быть может, и нет, в те-то времена, когда он все это строил.
– Почему ты называешь его птайдеп? – снова задала вопрос Майа.
– Здесь, в Праге, ППТ всегда называют птайдепом... Чешский язык такой странный.
– Чешский – это не существительное, – пришла ей на выручку Бубуль. – Чешский – это только прилагательное. Точное название языка – честина [4].
– Честина – это бусина номер двенадцать, Майа.
– Спасибо, – поблагодарила Майа.
Внезапно она почувствовала на рукаве чье-то вкрадчивое прикосновение. Майа взвизгнула и выронила наглазники.
Довольная обезьяна вернулась в свое убежище, на плечи Бубуль, и, усевшись там, скалила пасть с острыми зубами.
Наглазники чуть не ослепили Бубуль, увидевшую что-то новое, она на ощупь сдвинулась с места.
– Плохая связь?
– Плохие записи в документах,
Майа молча поглядела в серебряные глазницы обезьяны.
– Попробуй еще раз прикоснуться ко мне, я тебя убью, – беззвучно прошептала она.
Обезьяна расправила лацканы фрака, дернула своим задранным вверх хвостом и спрыгнула на спинку дивана.
– Я нашла выход! – воскликнула Бенедетта. – Давайте поднимемся на крышу.
Майа опять надела наглазники. Двери в стене раздвинулись. Они очутились в виртуальной темноте. Мимо них спускались вниз кольца, похожие на полосы мчащихся галопом зебр.
Они забрались на крышу. Под их ногами гремела черепица.
Там были другие дворцы памяти. Возможно, они принадлежали преступным сообщникам Уоршоу? Она не могла понять, почему бывшие владельцы дворцов памяти захотели оставить их содержимое доступным друг другу. Неужели им доставляло удовольствие видеть, что другие люди спрятались столь же надежно? В виртуальной дали высилась покрытая туманом Китайская стена; похожий на башню правильный сталагмит с
