Он сделал вид, что снова заинтересовался работой мисс Олдфилд, и опять с преувеличенным одобрением высказался в пользу твердой руки. Вдруг что-то задержало его внимание. И тут мастер неожиданно взял верх над человеком, потому что Филипп Джексон закричал громовым голосом, повергшим присутствующих едва ли не в шок:
— Что вы позволяете себе, мисс… как вас там?
— Элен Олдфилд, — терпеливо сообщила растерявшаяся Элен.
— Где вы видите на чертеже арочные окна?
Девушка молча провела рукой по ряду вычерченных окон.
— А на первом этаже вы их тоже видите?
— Нет, не вижу.
— Тогда почему же вам вздумалось отойти от проекта и наделить арками окна первого, хозяйственного, этажа?
Элен в считанные секунды прошла путь от испуга через растерянность к обиде. От обиды было рукой подать до раздражения, а там уж рядом оказалась и откровенная злость.
— Потому что глазу мешает это разностилье! — заявила она, еле сдерживая злые слезы.
— Великолепно! — воскликнул Джексон, возведя руки к потолку. Жест можно было бы счесть несколько театральным, если бы не искренность возмущения. — Скажите, а когда вы сегодня смотрелись в зеркало, вашему взгляду ничего не мешало?! — закричал Джексон, но тут же взял себя в руки. — Простите… — Он повернулся и широким шагом поспешил к своему кабинету. — Работаем, коллеги, работаем! — И захлопнул за собой дверь.
Стефани и Элен одновременно упали головами на свои чертежи. Остальные, обменявшись взглядами, пожали недоуменно плечами, но обсуждать инцидент не отважились. В удивленных глазах мисс Бартон нашлось место для явного осуждения поступка новенькой, плечи ее передернулись в возмущенной брезгливости. Голосом, в котором за ровностью тона угадывался гнев, она произнесла:
— Мисс Олдфилд, что за маскарад?
— А вам какое дело, мисс Бартон?
— Что за зелено-желтый карнавальный костюм, мисс Олдфилд?
— Мисс Бартон, вы предпочли бы меня видеть в карнавальном костюме сиреневого цвета?
— Замолчите, мисс Олдфилд!
— С удовольствием, но только после вас, мисс Бартон!
Имоджен в раздражении бросила линейку на пол. Элен содрала с кульмана чертеж с ненавистными окнами. С минуту Элен молча стояла, оглядывая поле боя и присмиревших свидетельниц ристалища. Белесые ресницы трепетали от гнева, невидимые окружающим брови сошлись на переносице, алый бантик рта потерял очертания, вытянувшись в яркую линию. Боже, как мне повезло, что я не вижу себя сейчас! — подумала Элен. Гнев ее выглядел куда более страшным, чем она ощущала в душе.
Элен уже печатала шаг добротными туфлями, когда к ней бросилась Стефани, в отчаянии воскликнув:
— Элен!
И одно это слово показало коллегам, как отважна мисс Джонс, прилюдно выказывая сочувствие новенькой и несогласие — всесильной Имоджен Бартон.
Стефани догнала Элен у самой двери и сунула подруге в руки пластиковый пакет. Уже в коридоре та заглянула в пакет и увидела полупрозрачный голубенький дождевик. Ну что ж, неплохо. Зайти умыться? Черт их знает, где тут у них туалет? Ладно, и так сойдет. Элен вышла на улицу.
— Такси!
Таксист остановил машину и открыл перед девушкой дверцу. Первый человек за сегодняшний день, которого она не удивила — навидался за свою жизнь и не такого, бедняга!
— Куда едем, леди?
«Леди» махнула рукой, и машина повезла несостоявшегося архитектора к тетушке Барбаре.
Как странно, думала Элен, что одежда имеет такую власть над людьми. Сегодняшний карнавальный костюм диктовал мне линию поведения. Ну что, спрашивается, такого — желтый старомодный жакет и поношенная зеленая юбка? А ведь оглупили они меня! Неуверенность движений, приниженность чувств, зависимость от людского мнения… Да что там! Даже гадкая перепалка с этой сиреневой дурой и та была на уровне нелепой безвкусной девчонки.
Но если быть до конца честной, то сиреневая Имоджен здесь абсолютно ни при чем. Дура-то оказалась желто-зеленого цвета…
Ну и ладно! Когда-нибудь сегодняшнее происшествие станет лишь забавным эпизодом из разряда «Когда я была молоденькой глупышкой…»
В мастерскую, естественно, теперь ни ногой. Вот так, милый Фил, дорогой Филипп, уважаемый мистер Ф. Дж. Джексон! Да, из моей жизни навсегда ушел человек, со всех точек зрения достойный любви!
И с чего мне вдруг пришло в голову переделывать эти окна? Ну, во-первых, обидела простота задания, во-вторых, окна действительно мне не понравились. А мне больше всех надо? Стефани же предупреждала: не улучшать!
Однако почему он заговорил о личной драме? Чушь какая-то… И засмущался, растерялся… Элен и вправду однажды оказалась в дурацком положении из-за глупости друзей. Ребята из группы, в которой они со Стефани учились, решили собрать деньги на подарок Элен ко дню ее рождения. Ну и стали ходить с подписным листом, выбивая побольше денег и мало задумываясь над тем, что кому-то большой взнос не по карману. Сесили, девочка из обедневшей семьи, вообще отказалась идти на праздник. Плакала. Элен тогда очень переживала, но речь, конечно, о личной драме не шла. Просто отвратительный эпизод, сохраненный памятью в назидание самой себе.
Такси остановилось у входа в особняк Монтов. Элен расплатилась, дав шоферу щедрые чаевые как достойную компенсацию за дискомфорт, доставленный внешностью пассажирки.
4
Войдя в дом, Элен вознамерилась незамеченной проникнуть в свою комнату. Не тут-то было! Леди Монт, торжественно-нарядная, встретила ее на верхней ступеньке лестницы словами:
— Девочка моя, поздравляю!
— С чем, дорогая?
— С первым в твоей жизни трудовым днем! Сегодня ты стала совершенно самостоятельным человеком.
— Ясно. Спасибо, Барбара, только умоляю: никаких вопросов! Пока я не скину с себя эти отвратительные тряпки — ни слова не скажу. Я так вошла в образ девицы из трущоб, что и веду себя соответственно.
Элен тут же, на лестнице, стала сбрасывать с себя ненавистную одежду. Жакет метнула вправо. Юбка, брошенная молодой сильной рукой, чуть не угодила в старую леди.
Та, кстати, не без удовольствия наблюдала за резвыми движениями внучатой племянницы. Когда девушка предстала перед ней в одном белье, леди Монт с улыбкой произнесла:
— Теперь мы, наверное, можем, наконец, поговорить?
— Ни в коем случае! Только после полного очищения! В душ!
Мылась Элен долго и тщательно. Терла лицо так, будто задалась целью содрать оскверненную уродством кожу. Тетушка, снедаемая любопытством, что-то пыталась спросить из-за двери, но шум водяных струй заглушал ее голос.
Элен выключила воду, и в неожиданно наступившей тишине нестерпимо громко прозвучал вопрос:
— Так удивила ты его?
Закутавшись в ослепительно белый махровый халат, Элен вышла из ванной комнаты.
