остальные. Уж старший помощник – точно. С наукой выживаемости Даргель знаком куда лучше этой ученой дамы. Он и на льдинах неделю может протянуть без ничего. Так что если добровольно не пожертвовал жизнью во имя спасения своих сограждан, значит, он где-то на борту этого псевдотанкера.
Вдоволь насладившись картинкой, Морской Волк приказал:
– А теперь, – он взялся за настройку мощного направленного микрофона, встроенного в перископ, – попытаемся послушать, о чем они там воркуют… Включите запись, – распорядился он на всякий случай.
– …просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу, – сквозь многочисленные шумы в рубку полился знакомый голос Крутолобовой. – Сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.
В рубке наступила мертвая тишина. Все затаили дыхание, боясь пропустить хотя бы одно слово.
– И вы хотите сказать, что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу…
– Ваукр!!! – в рубке грохнуло так, что, казалось, полопались барабанные перепонки.
– Чтоб ты сдохла! Чтоб тебя коршуны склевали! – заорал Морской Волк, хватаясь за уши. – Чтоб тебя какая рыбина сожрала! – пожелал он чайке, которая, в пылу охоты, совсем рядом с микрофоном попала в направленный луч и бросила боевой клич, который так нехорошо отозвался на слуховом аппарате моряков.
– Но вы больше не его ассистент… – едва прошел звон в ушах, Макаров снова стал различать голоса.
– Вот поэтому я сейчас схожу в свою каюту, возьму эту вещь и продемонстрирую вам ее в действии. Если вы, Скотт, этого захотите, конечно…
– Захочу.
Девушка убежала внутрь танкера, а мужчина остался. Видимо, покурить. Морской Волк недоуменно обратился к штурману:
– И что это было?
– По-моему, – тот подозрительно сморщил лоб, – она что-то говорила о нас, об охоте на кита, о субмарине…
– Это и я слышал, – нетерпеливо отмахнулся Макаров, – а дальше-то что?
– Чайка, – пожал плечами штурман.
– Разговор записывали? – Морской Волк вспомнил свое последнее приказание.
– Так точно! – отозвался дежурный радист. – Включить?
– Да, – кивнул головой командир. – Стой!!! – заорал он, видя, что офицер готов включить воспроизведение, и палец радиста замер. – Поставь минимальную громкость, – распорядился Морской Волк, – если эта тварь еще раз гавкнет, я помру от разрыва нервов.
И снова в рубке зазвучал голос Крутолобовой:
– …просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу, сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.
– И вы хотите сказать, что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу…
Наступало время лебединой песни чайки, и Морской Волк на всякий случай прикрыл уши руками. Крик, однако, получился не громким – офицер прибрал мощность звука, но после птичьего соло из динамиков полился мелодичный механический свист. Очевидно, микрофону тоже не понравилось такое соло и автофон забил речевую настройку. Радист несколько раз прокрутил запись, но в течение секунд пятнадцати ни слова за свистом разобрать больше было невозможно. Запись включалась ровно с того места, откуда стали слышать и офицеры.
– Да-а-а-а, – с досадой протянул Морской Волк, – разнообразием мысли наши конструкторы не блещут. Судя по всему, сконструировали микрофон по точному подобию устройства человеческого уха… – Он снова приложился к перископу, но на палубе больше никого не было. Накурившись, мужчина тоже куда-то ушел.
– Штурман, – обернулся к офицеру Морской Волк, словно желая услышать от того опровержение услышанного разговора, – это что же такое получается, а? Столетов посылает нас к танкеру с приказом привести подавляющую антенну в боевое состояние. Стало быть, атаковать будем эту консервную банку, поскольку рядом никого больше нет. Адмирал же нас и предупреждал, что танкер этот – нехороший. – Макаров рассуждал вслух, надеясь, что кто-нибудь из офицеров заметит сбой в его логической цепи и просемафорит об этом командиру. – Нехороший, – продолжал Морской Волк, – значит – враг. А на борту вражеского корабля стоит наша милая ассистентка и пытается сдать с потрохами и нас, и операцию, и лодку.
– Я боюсь, – с сожалением покачал головой штурман, – что она уже сдала.
– Она что, дура, – попытался проанализировать поведение Крутолобовой Морской Волк, – или предатель? Или завербованный агент? Или и то, и другое, и третье?
Никто из офицеров ничего не сказал. А что, собственно, говорить, когда и так все понятно?
– Командиру БЧ-2, – неожиданно резко заметался по рубке голос Морского Волка, – приготовить торпедные аппараты первый и второй к залпу!
– Илья Георгиевич, – с удивлением глянул на командира штурман, – мы что, будем их атаковать?
– Не знаю, – раздраженно бросил Макаров.
– Приказ был привести в боевое состояние только…
– Я знаю, – оборвал его Морской Волк, – но ты мне скажи – Даргель на нефтевозе?
– Я думаю – да, – высказал свое мнение штурман.
– И не просто на борту, – добавил командир субмарины, – а под арестом. Если эта дура все выложила, вряд ли старпому разрешат свободно дышать морским бризом. Так?
Штурман согласно кивнул головой.
– А раз так, – продолжал Макаров, – то как, по-твоему, мы будем его освобождать?
– Ну-у-у… – задумчиво протянул штурман.
– То-то и оно, что «ну», – командир снова припал к перископу. – Допустим, выведем мы из строя всю их электронику. Лишим на время электричества. И что? Десантуры, чтобы подняться на палубу и взять корабль еще тепленьким, с нами нет. А турбины рано или поздно опять заработают, дадут энергию, и из нашей «электронной атаки» получится пшик, – вынес свой вердикт командир.
– Да, – засомневался штурман, – но, когда танкер пойдет ко дну, с ним вместе туда же отправится и старший помощник.
– Резонно, – согласился Морской Волк, – но Даргеля и так с этой посудины никто живым не выпустит. Факт?
– Факт, – немного подумав, согласился штурман. – Если на этом корабле есть хоть один представитель разведки, а это, скорее всего, и он знает, кто такой Даргель, какого гражданства и с какого судна, ему живым оттуда не выбраться. А то, что о старшем помощнике вражинам известно все, сомневаться не приходилось. Спасибо этой сволочи Крутолобовой.
– Держат они его, скорее всего, в карцере. Самое подходящее место. – Командир продолжал развивать перед слушателями свой план спасения старшего помощника. – А мы пальнем по носовой части. Тут есть пара вариантов. Когда посудина клюнет носом и явно нацелится прилечь на дно, возможно, Даргеля выпустят из сострадания или заберут с собой как ценный источник информации. То, что старпом им ничего не сказал, уверен на сто процентов, а детекторов лжи и прочей хренотени на этом суденышке нет – это факт. Иначе при первом же досмотре в иностранном порту хлопот не оберешься. Плюс паника. Возможно, Даргель в суматохе что-нибудь придумает. Согласен?
– Пока что – да, – кивнул головой штурман, – ну, а если возьмут и оставят его взаперти, тогда что?
– Тогда пойдет наша группа водолазов, – привел последний довод Морской Волк. – Ее возглавит твой лейтенант, который служил на подобном нефтевозе. Ты его проинструктируй, чтобы сразу после залпа проник на борт тонущего корабля, быстро нашел карцер, он должен знать все закутки на этой посудине, и вытащил старпома живого или мертвого. Лучше, конечно, живого, – добавил командир.
– А если они возьмут старпома с собой? – не унимался штурман.
