– Продолжайте, пожалуйста. Всё это весьма любопытно.
– Боюсь, я не смогу сказать вам большего, – качнул головой Мэллори. – Упомянутая мною леди принадлежит к высшим кругам.
– Ваша тактичность, сэр, – ровно проговорил Олифант, – делает вам честь как джентльмену. Однако нападение с ножом – уголовное преступление, и весьма серьёзное. Вы обратились в полицию?
– Нет, – ответил Мэллори, наслаждаясь еле сдерживаемым возбуждением Олифанта, – и всё по той же причине. Я боялся скомпрометировать леди.
– Возможно, – задумчиво сказал Олифант, – всё это было специально задумано, чтобы ваша смерть выглядела как результат заурядной драки на скачках. Нечто подобное было проделано с Радвиком – который умер, как вы помните, в крысином притоне.
– Сэр, – возмутился Мэллори, – Ада Байрон выше таких подозрений.
– Дочь премьер-министра? – поразился Олифант.
– А что, разве есть другая Ада Байрон?
– Нет, конечно же, нет. – Мгновенно появившееся напряжение мгновенно же и прошло, в голосе Олифанта появилась прежняя лёгкость. – Но, с другой стороны, есть немало женщин, похожих на леди Аду, ведь наша королева вычислительных машин является также и королевой моды. Тысячи женщин следуют её вкусам.
– Я не был представлен леди Аде, мистер Олифант, однако видел её на заседаниях Королевского общества. Я присутствовал на её лекции по машинной математике. Я не мог ошибиться.
Олифант достал из кармана куртки кожаный блокнот и положил его на колено, достал и раскрыл самописку.
– Я бы очень просил вас рассказать об этом инциденте.
– Строго конфиденциально?
– Даю вам слово.
Мэллори представил настойчивому собеседнику несколько урезанную версию фактов – по возможности точно описал мучителей Ады и все сопутствующие обстоятельства, однако тактично умолчал о деревянном ящике с французскими перфокартами из камфорированной целлюлозы. Он считал это частным делом двух лиц: леди попросила джентльмена сохранить принадлежащий ей предмет, джентльмен согласился – и теперь обязан свято выполнять своё обещание. Деревянный ящик с карточками, тщательно завёрнутый в белый мешочек для образцов, лежал среди окаменелых ископаемых в одном из личных шкафов Мэллори в Музее практической геологии, ожидая дальнейшего развития событий.
Олифант закрыл блокнот, убрал ручку и подал знак официанту. Узнав Мэллори, официант принёс ему хакл-бафф; Олифант предпочёл розовый джин.
– Мне бы хотелось свести вас кое с кем из моих друзей, – сказал Олифант. – В Центральном статистическом бюро хранятся обширные досье на преступников – антропометрические замеры, машинные портреты и тому подобное. Вполне возможно, что вы сумеете опознать напавшего на вас человека и его сообщницу.
– Прекрасно, – кивнул Мэллори.
– Кроме того, вам будет предоставлена полицейская охрана.
– Охрана?
– Естественно, не из обычной полиции. Кто-нибудь из Особого бюро. Их люди весьма тактичны.
– Но я не хочу, чтобы какой-то фараон всё время дышал мне в затылок! – возмутился Мэллори. – Что люди скажут?
– Я больше бы волновался о том, что они скажут, когда вас найдут в каком-нибудь закоулке со вспоротым животом. Двое известных учёных, двое специалистов по динозаврам, два загадочных убийства. Пресса будет в полном экстазе.
– Мне не нужно охраны. Я не боюсь этого мелкого сутенёра!
– Возможно, этот тип и вправду не стоит особого внимания. Вот удастся вам его опознать – всё и прояснится. Конечно же, – негромко вздохнул Олифант, – в масштабах Империи обсуждаемая нами история выеденного яйца не стоит. И всё же я отметил бы, что неизвестные злоумышленники имеют в своём распоряжении деньги, могут при необходимости пользоваться услугами некоторых наших соотечественников – сомнительного сброда, прикармливающегося за счёт иностранцев, – и, наконец, пользуются тайными симпатиями американских беженцев, спасающихся здесь от войн, сотрясающих Новый Свет.
– И вы думаете, что леди Ада могла оказаться замешанной в эту грязную историю?
– Нет, сэр, ни в коем случае. Такое просто невозможно. Женщина, которую вы видели, никак не могла быть Адой Байрон.
– Тогда и дело с концом, – развёл руками Мэллори. – Скажи вы мне, что тут затронуты интересы леди Ады, я согласился бы почти на что угодно. Однако в данной ситуации я уж как-нибудь справлюсь сам.
– Как знаете, – пожал плечами Олифант. – Да, может быть, сейчас и рановато прибегать к столь решительным мерам. У вас есть моя карточка? Если что-нибудь ещё, дайте мне знать.
– Непременно. Олифант встал.
– И если кто-нибудь спросит, мы сегодня не обсуждали ничего, кроме дел Географического общества.
– Вы так и не сказали, на кого вы работаете, мистер Олифант. Я не имею в виду редакторов и издателей.
– Подобные сведения, – покачал головой Олифант, – никогда не приносят пользы, сэр. И могут принести уйму неприятностей. С вашей стороны, доктор Мэллори, было бы очень благоразумно не связываться впредь с рыцарями плаща и кинжала. Будем надеяться, что вся эта история окажется в конечном итоге пустышкой и растает без следа, как ночной кошмар. Я же, безусловно, выдвину вашу кандидатуру в Географическое общество и искренне надеюсь, что вы всерьёз рассмотрите моё предложение относительно полицейских машин.
С этими словами необычный посетитель встал, повернулся и зашагал прочь по роскошному ковру Дворца; его длинные ноги мелькали, как ножницы.
Одной рукой сжимая ручку новенького саквояжа, другой цепляясь за свисающие сверху ремённые петли, Мэллори проталкивался на выход. Когда паробус притормозил, давая дорогу грязному грузовику с асфальтом, Мэллори спрыгнул на мостовую.
Несмотря на все свои усилия, он ошибся паробусом. Или, возможно, заехал гораздо дальше, чем нужно, – углубившись в свежий номер «Вестминстерского ревю». Он купил этот журнал потому, что там была статья Олифанта, своего рода патологоанатомическое исследование причин и хода Крымской войны. Олифант, как выяснилось, считался чем-то вроде эксперта по Крымскому региону, поскольку опубликовал свои «Русские берега Чёрного моря» за год с лишним до начала военных действий. В книге подробно описывалась весёлая и довольно богатая событиями поездка репортёра по Крыму. Статья в «Вестминстерском ревю» пестрила весьма ядовитыми намёками и выпадами; вполне возможно, что раньше, до знакомства с Олифантом, Мэллори их бы и не заметил.
– Ты это мне, начальник? – удивлённо поднял голову малолетний оборванец, обмахивавший тротуар метлой.
К печальному своему удивлению, Мэллори осознал, что говорит сам с собой – стоит посреди улицы в полном отупении и бормочет что-то о пройдошливости этого Олифанта. Пытаясь привлечь внимание ошалелого господина, мальчишка сделал обратное сальто. Мэллори бросил ему монету, окончательно понял, что не знает этих мест, и зашагал куда глаза глядят; вскоре он оказался на Лестер-сквер, чьи дорожки и тенистые аллеи являлись идеальным местом, чтобы схлопотать по голове или – при мирном развитии событий – попросту остаться без кошелька. Особенно ночью, поскольку окрестные улицы кишели мелкими театриками, а также заведениями, где развлекали зрителей немудрёными пантомимами и картинками волшебного фонаря.
Миновав Уитком-стрит, а затем Оксендон-стрит, Мэллори оказался на Хеймаркете, таком странном в разгар ясного летнего дня, когда здешние сиплоголосые сирены расползлись по домам и завалились спать. Из любопытства он прошёлся по улице. Днём Хеймаркет выглядел совсем иначе – каким-то запущенным, уставшим от себя самого. Наконец, обратив внимание на неспешную походку Мэллори, к нему подкатился
