– А? – не понял намека шкипер. – По телику, что ли?
– Да, по телику, – согласился Пыжов.
«Надо бы командованию сообщить. Исчезает «француженка» время от времени. Там что-то с двигателем намудрили и, похоже, усовершенствовали ламинарное обтекание, чем резко уменьшили сопротивление в толще воды, а следовательно, и шум. Перед тобой же мичман сидит. Ты зачем его вызвал?»
– Шучу. Принцесса – барышня размером в треть от нашего красавца, частная яхта. Им до нас еще час ходу.
– Делегация?
– Да. Группа боевых пловцов. «Кракен» слышал?
– Не-а.
– Про принцессу не слышал, про «Кракен» не знаешь… Хм. Как из «аутомата» струлять, не забыл?
Телефон. Капитан снял трубку. Связист с нотками легкого возбуждения передал, что спутники обнаружили «Фалькон», следующий курсом по направлению к Суэцкому каналу. Скорость восемь узлов, расстояние пятьсот восемь миль и продолжает увеличиваться. Поблагодарив, капитан освежил глотку холодненьким чайком и принялся соображать.
Без «принцессы» они догнали бы ее за… тридцать шесть часов, можно и быстрее, но зачем? С яхтой – за двое суток. Они ж быстрее, они ж военный фрегат. Если «Фалькон», то бишь «Сокол», идет в Красное море, то не стоит слишком торопиться. Поспешишь… напугаешь египтян. Проход военного фрегата через канал – излишняя шумиха… А, ладно, ночью как-нибудь, чтоб не будоражить местных аборигенов.
«Ты смотри, как мичман напрягся».
Корниенко чуял, что неспроста его зовут. Подозревал с самого утра, когда пасты из тюбика выдавил на щетку с излишком. Кусок белой колбаски немедленно шлепнулся в раковину. А это, между прочим, необоснованный перерасход.
– Высадишься на борт. Познакомишься с пловцами. У них и останешься до того момента, пока мы их будем поддерживать. Раз уж они нами заправляют, пусть немного повдыхают запах сурового морского быта. А то забыли, поди, как оно пахнет…
– Так это, – флотский принюхался сам к себе. – Я вроде нормально…
– Это образно, мичман. Вы там придетесь ко двору. Уверен.
Корниенко поднялся. Руки по швам, подбородок поднял, смотрит в фотографию семьи капитана. Он, его жена и два сына погодки четырнадцати и пятнадцати лет.
«Не очень похожи друг на друга и на папаньку… Отставить, мичман!» – скомандовал сам себе подчиненный.
– Есть отправиться на борт яхты. Разрешите приступить к сборам?
– Рацию нашу не забудь, не пристало нам в незащищенном режиме балакать.
Москва – бесконечный рынок для гастарбайтеров. У молдавского бизнесмена Вережана Сосеску было восемь бригад. Перемещаясь от стройки к стройке вначале на метро, потом на машине, потом снова на метро, потому что пробки, умудрился немного оглохнуть, чуть облысеть, купить себе цепь в ювелирном. А потом на него наехали, и он бросил все.
На большом носу яхты были расстелены циновки. Поверх них брошены толстые одеяла, дальше шли огромные махровые полотенца ярко-лимонного цвета. Сей слоеный торт венчали своими разомлевшими телами две коричневатые бабы без трусов и один завяленный мужик в драных шортах.
«Что лучше, – размышлял Сосеску, безостановочно треская зеленый длинный виноград под аккомпанемент урчащего двигателя, – тугая девичья грудь или развитая женская?» Тема заслуживала внимания, потому что в поход он взял двух своих соотечественниц с одинаковым красивым именем Аурика. Одна Аурика была молодой, тощей и немного скособоченной, а вторая – в два раза старше первой, и такая… прожженная уже дама.
Высокий человек в черном гидрокостюме появился, во-первых, без спроса, во-вторых, некстати. Молодая Аурика вскрикнула, а та, что постарше, продемонстрировала знание иностранного языка:
– Итс э щит!
– Я тебе дам, дерьмо, – ответил тяжело дышащий Голицын.
Владелец добротной, хоть и подержанной яхты убрал руку с загорелой попы юной подружки.
Незнакомец, не увидев ничего опасного для себя, поспешил направить в пол пистолет какой-то странной конструкции.
С другого борта подошел еще один, постарше и позлее, и тоже с пистолетом.
– Пираты, что ли? – спросил молдаванин, а сам ненароком подумал, что это его здесь нашла московская мафия.
– Двигатель заглуши, – попросил Поручик.
– А как это вы так? – продолжая находиться в недоумении и показывая на воду, задался вопросом капитан яхты.
– На торпеде, – почти не соврал Голицын. – Не стой, глуши, сказал.
– Русские, – улыбнулась одна из Аурик. – А вы чего тут делаете?
Дед, пробежав глазами по формам девчонок, вздохнул.
«Ничего плохого не случится, – убеждал сам себя Сосеску, двигаясь к рубке и придерживая про запас вариант с «ПМ», лежащим в верхнем ящике тумбочки, рядом с кроватью. – Будут борзеть, быстро поотстреливаю причиндалы. Мало я, что ли, в бетон упавших с лесов таджиков, да и земляков своих закатал по-тихому? А тут бескрайняя водная пустыня, ни кустика, ни деревца, и глубины подходящие… Километр, а иногда и два. Ладно, остановимся».
Шум двигателя исчез, и стало необычно тихо. Сосеску взял бинокль и, уперев локоть в живот, сфокусировался на идущей к ним яхте.
«Оборзели богатеи, на таран, что ли, задумали? Это для дилетантов море бескрайнее, а на самом деле тут ни повернуться, ни развернуться. Понастроили, понаделали».
– Как зовут? – Дед без спроса залез в ведро со льдом, где охлаждалась еще одна бутылка виноградной шипучки. Не жестяное ведерко, как в ресторане, а такое, наше ведро, оцинкованное, на двенадцать литров.
Голицын перестал пялиться на девок и отвернулся в ту сторону, где под водой должны были остаться новенькие аппараты доставки боевых пловцов, по скорости в два раза превосходящие известные «Сирены». «Пусть Марконя «сосиски» вылавливает. Мне акробатики хватило. Вышли наперерез. Могли и промахнуться. Кэп, поди, пошел доклад строчить – мол, испытание прошло успешно. Это же не в трамвай на скорости пятнадцать километров в час запрыгивать, это в воде за борт зацепиться надо и лезть. Желательно быстро, иначе заметят и убьют. Знать заранее, что тебя ждет на судне, абсолютно невозможно. Может, проходи- садись, раз зашел на огонек, а может, очередь в упор.
А обозначь они себя явно, так поскидывали бы засранцы улики в воду, и что?»
Голицын насупился и вернулся к работе, что непросто при голых бабах.
– Что везем? – спросил он устало и озабоченно.
– У нас нет ничего такого, – разводил руками шкипер. – Ну, там, коньячка немножко, десяток ящиков. Хороший, французский. Сигаретки… Ну, ведь это ж такая мелочь.
Девки завернулись в полотенца. Стало легче дышать.
– Дед, последи, – скомандовал офицер, кивая в сторону женщин, и, выпятив и без того немалую грудь вперед для пущей важности, отправился проводить досмотр.
А между тем яхта «Мария» и следовавший на отдалении от нее в тридцать кабельтовых фрегат быстро приближались.
Две каюты, располагавшиеся на нижней палубе, оказались забиты первосортным товаром. Спиртное, сигары и порнографические журналы составляли основу склада.
Голицын подумал уже, как хорошо, что он Деда оставил наверху, как тот появился у него за спиной.
– Ух ты, дьюти-фри в открытом море!
– Мичман, женщины…
– Да с ними все нормально. Обычные давалки, да, шкипер?
– Да, – согласился Сосеску, хотя ему было и неприятно это слышать – ведь он их не в порту снял, а в
