– Естественно. А ты думал, что он может гордо отказаться? Не смеши. Люди везде и всегда одинаковы. Когда что-то угрожает их шкуре, они забывают обо всем остальном.
– Интересно, – не удержался от легкой шпильки Вудмен, – ты про себя тоже так сказать можешь?
– Разумеется, – похоже, Гастингс удивился. – А ты нет?
Флотский разведчик не ответил. У него, в отличие от церэушника, еще сохранились вполне определенные представления о том, что допустимо для настоящего офицера, а что нет. Разумеется, Вудмен был реалистом, такая работа, как у него, кого угодно быстро жизни научит. Но и полным дерьмом всех без исключения людей он все же не считал. А озвученная Гастингсом философия подходила исключительно для полного дерьма. Впрочем, высказывать эти свои мысли вслух Вудмен, разумеется, не стал. Не было у него привычки лбом стену таранить. Вместо того чтобы продолжать эту щекотливую тему, разведчик перевел разговор в деловое русло.
– Есть риск, что он все-таки напишет рапорт по начальству, – задумчиво сказал он. – Это надо учитывать.
– Какой рапорт? – с пренебрежительной гримасой сказал Гастингс. – Ты мне еще о чести и совести расскажи! Эти русские офицеры оружие чуть ли не вагонами продают, читал я кое-какую закрытую информацию по русской армии. У них там такой бардак и коррупция царят, что тебе и во сне не снилось. Там не то что автомат или гранату, там при некоторой изворотливости пушку купить можно и чуть ли не танк. Так что стать героем этот морячок вряд ли захочет.
– При чем тут героизм? Он просто может решить, что, рассказав обо всем своим, меньше рискует, чем если будет вести двойную игру. Не забывай, он простой военный, у него мозги не так, как у нас с тобой, работают. Такие, как он, в шпионские игры играть не умеют. Им проще четко держаться одной стороны. Понимаешь, собака не умеет предавать хозяина и становиться на сторону зверей. А у таких, как он, психология как раз собачья.
– Нет, – покачал головой Гастингс. – Психология психологией, но слишком уж мы его зажали крепко. Все безобразие, которое было в номере, заснято на камеру, при малейшем нарушении с его стороны эти кадры будут по всему миру показаны. Его тогда собственное начальство с потрохами сожрет. Такого не прощают, он не может этого не понимать. Нет, у него выбор прост – или военная прокуратура со всеми вытекающими, или сотрудничество с нами. И почему-то мне кажется, я знаю, что он выберет. А точнее сказать, уже выбрал – ведь согласие-то уже получено.
– Все так, – кивнул Вудмен. – Но в нашей позиции есть одно уязвимое место. Понимаешь, конечно, о чем я?
– Итальянка эта? Франческа, как ее там по фамилии?
– Вилонелли. Да, именно она. Вдруг не выдержит и расскажет все, как было на самом деле?
– Не рискнет, – уверенно заявил Гастингс. – Она же тогда сама пойдет под суд. За клевету и так далее. Да и вообще, такие, как она, не опасны. Уж если один раз поддалась, то потом голову поднять не осмелится. Кстати, а что именно ты у нее конфисковал? А то я так и не знаю. Интересно даже, из-за какого агрегата она на такое дело пошла.
– Батискаф с манипулятором, – отозвался Вудмен. – Дорогая игрушка, одна из самых современных моделей. Глубоководный, с радиоуправлением и кучей всякой научной электроники. Стоит пару миллионов долларов, я думаю. А то и побольше.
– А как удалось его сцапать?
– Она сдуру забралась со своими подводными археологическими работами в зону ответственности ВМС США. Так что конфисковали мы все по закону. Она ничего не могла сделать, если бы не согласилась на сотрудничество, батискаф остался бы у нас.
– Возвращать будешь?
– Придется. А то она совсем с ума сойдет, начнет глупости всякие делать, станет непредсказуемой. А в таком состоянии люди опасны, сам знаешь. Их невозможно просчитать и проконтролировать.
– Пожалуй... – с задумчивым видом кивнул Гастингс.
В этот момент телефон на столе снова зазвонил. Церэушник взял трубку и тут же, закрыв микрофон рукой, сообщил Вудмену:
– Это она. Легка на помине. Требует тебя. Ты ей давал этот номер?
– Ну да. Какой же еще?
Вудмен взял трубку, а церэушник тут же переключил телефон на громкую связь.
– Добрый день, синьора, – вежливо сказал разведчик.
– Добрый... – сдавленно ответила женщина. Голос у нее был хриплый, в нем звучала злоба.
– Вы можете ни о чем не беспокоиться. Я признаю, что вы честно выполнили все мои условия. Ваш батискаф будет возвращен на ваше судно в течение двадцати четырех часов. Так что никаких претензий, как я надеюсь, у нас друг к другу быть не может.
– Никаких претензий?! – неожиданно сорвалась на крик Франческа. – Никаких?! Я выполнила все ваши условия! А вы?! Вы же обещали, что ему ничего не будет! Что нужно просто его скомпрометировать! Вы говорили, что не будет ни полиции, ни телевидения! А теперь ему угрожает тюрьма! Это... Это... – девушка явно не находила нужных слов.
– Синьора Вилонелли, успокойтесь...
– Негодяй! Ты меня еще успокаиваешь! Из-за тебя я подставила этого парня, он теперь сядет. И сама я не собиралась становиться участницей международного скандала! И чтобы меня в полуголом виде по всем каналам показывали – это тоже, поверь, не самая моя заветная мечта! Ах ты, негодяй! Ну, подожди, доберусь я еще до тебя.
– Синьора, не забывайте, ваш батискаф пока еще в моих руках, – сказал Вудмен. Но опоздал – итальянка уже бросила трубку.
– Хм... – Гастингс, внимательно слушавший разговор, нахмурил брови. – Присоединяюсь к твоим опасениям. Она в самом деле может стать неуправляемой.
– Именно так, – кивнул Вудмен. – И нужно решить, что нам в этом случае делать.
Раздумывал Гастингс недолго.
– Пока пусть все остается как есть, – решительно сказал он. – Может быть, она и не доставит нам особых хлопот. Покричит-покричит, а потом успокоится. А если нет... Что ж, тогда придется заняться и ею. В конце концов, у нас есть такой козырь, которого нет ни у одного флота в мире!
12
За прошедшие с момента потери связи с БЛА полчаса каперанг Звягин успел немного прийти в себя. И просчитать все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Адмирал, с которым удалось связаться, ответил так, как в таких случаях отвечают любые начальники – «действуйте по обстановке». То есть, проще говоря, предоставил Звягину делать что угодно, но под свою ответственность. Если напортачит каперанг, то будет сам виноват. Ведь прямого приказа действовать именно так, а не иначе он не получал. А сумеет разрешить все проблемы – тут и адмирал объявится, перехватить руководство на завершающих стадиях и, соответственно, присвоить себе все лавры. Очень на адмирала Кохонова похоже. И даже обижаться особенно не на что – испокон веков в армии так было. На то он и подчиненный, чтобы командиру было на кого все грехи списать и чьи успехи присвоить.
К кое-каким выводам Звягин уже пришел. Первое и самое главное – пытаться уничтожить БЛА не следует. Нужно попробовать его поднять. Причем своими силами, не обращаясь за помощью ни к арабам, ни тем более к американцам. Они, правда, об аварии и так наверняка знают, но все равно справляться нужно самим. Кое-какие шаги в этом направлении Звягин уже предпринял. Он связался с командиром группы подводных спецназовцев, капитаном первого ранга Семеном Теменевым. Тот заверил Звягина, что справиться с подъемом БЛА его орлы смогут. И не такие дела делали. После этого обещания на душе у Звягина стало немного полегче. Сейчас он как раз поджидал Теменева, он и его люди должны были прибыть с минуты на минуту.
Не успел Звягин подумать об этом, как дверь рубки распахнулась:
– Товарищ каперанг, они прибыли!
Звягин бегом кинулся на палубу. Там уже стояли спецназовцы – все как один здоровенные мужики с уверенными рожами. При взгляде на них вспоминались знаменитые пушкинские строки: «В чешуе, как жар, горя, тридцать три богатыря». Правда, «морских дьяволов» было поменьше, чем богатырей, – всего девять
