– Сначала твои… должны ответить за Долбана и Катьку.
– Я должен разочаровать тебя, Саша. Ты ошибаешься. Мои люди не имеют никакого отношения к тому, что случилось с твоими людьми. Никто из них даже не осмелился бы поднять руку на твоего телохранителя. И уж тем более на тебя самого. Я – вор в законе, Саша, и отвечаю за каждое свое слово. Никто из азербайджанцев не повинен в том, что случилось. Гадом буду.
– Так какая же падла все это сотворила?
– Мне это, к сожалению, неизвестно. Но даже с точки зрения элементарной логики подумай сам. Разве стали бы мои люди бросать труп твоего человека на городском рынке? Это же совершенно очевидная провокация, чтобы поссорить нас.
– А я знаю, – чуть помедлив, сказал Порожняк, – что Долбан в кабаке поломал клешню какому-то из твоих шашлычников, который лез к моей шмаре.
– Я проверил. Этот человек был приезжим. В тот же вечер он уехал из города.
– Может, оно и так. Но что мне пацанам ответить? Мол, извините, Долбана грохнул не знаю кто, нам надо похутить жмурика и помянуть.
Айваз поморщился:
– Давай без фени. Я же разговариваю с тобой как с нормальным человеком.
– А я как умею, так и разговариваю, – отрезал Порожняк. – В академиях не обучался.
– Все мы прошли одну академию, – тяжело вздохнул Айваз. – А вот мирно жить друг с другом никак не научимся.
– Ладно, Айваз, баки не забивай, картошкой меня хотел накормить?
– Ты про взрыв? – спросил азербайджанец, подливая себе в стакан минеральной воды. – Я узнал об этом только на следующий день, можно сказать, случайно. Ты же знаешь, я живу за городом, часто узнаю последним о том, что здесь происходит.
– Да что ты все прибедняешься? Не знаю, не видел, не слышал. За чудика меня держишь?
– Саша, я больше повторять не хочу. Ни я, ни мои люди к смерти твоего телохранителя и к покушению на тебя самого отношения не имеем. А вот смерть Магомеда Руфузалиева на твоей совести. Магазин возле рынка наверняка кто-то из твоих людей рванул, дорогой.
– Это что – предъява? – надменно спросил Порожняк.
Чувствуя за своей спиной поддержку мазутки, собравшейся у городского парка, Саша не считал нужным разводить дипломатию.
Айваз же в свою очередь понял, что его догадка о причастности Порожняка к смерти смотрящего за рынком, Магомеда, была верной. Но лезть на рожон ему не хотелось.
Проезжая мимо парка на встречу с Порожняком, он видел возбужденную кодлу, которая явно ожидала приказа.
Этого неграмотного блатаря, конечно, надо поставить на место, но и нарываться на неприятности раньше времени не стоит.
– Предъявить я могу только неоспоримые факты, – после некоторых раздумий сказал азербайджанец. – Твоих людей на рынке я за руки не ловил – это верно. Но по здравому рассуждению больше это сделать было некому.
– Ну да, – хмыкнул Порожняк, – в Запрудном, кроме меня и тебя, больше никого нет. Кто ж тогда меня и тебя месит, инопланетяне, что ли? – Порожняк посмеялся над собственной шуткой. – Или, может, менты «лимонки» кидают?
К удивлению Порожняка, Айваз серьезно отнесся к этому замечанию.
– Я не исключаю такой возможности, Саша. Ты про «Белую стрелу» что-нибудь слыхал?
– Это че такое – индейцы?
– Кстати, и отмороженные тоже попадаются. Может, твой человек ненароком оскорбил какого-нибудь беспредельщика отвязанного? О чеченах ты подумал?
– Чечиков в Запрудном отродясь не бывало.
– Могли какие-нибудь залетные появиться. Да и ментов я все-таки не исключаю.
– Да что менты, – пренебрежительно бросил Порожняк, вытянув перед собой сжатый кулак, – они у меня вот где. Купил с потрохами.
– Неужели всех? – снисходительно улыбнулся Айваз.
– Всех не всех, но к моим пацанам они не сунутся. Так что, Айваз, кончай гнать чернуху, ты мне ни хрена предъявить не можешь.
– Почему же? – спокойно возразил Айваз. – Домодедово я тебе отдал? Отдал. Договорились только об одном: билетеры мои. Вчера твоя братва выкинула моих людей из порта. Это как называется?
Порожняк ошеломленно молчал. Если то, что говорит Айваз, правда, тогда крыть нечем. Доходы от деятельности портовской братвы составляли основной источник существования Порожняка лично и запрудненских «синих» в целом.
Айваз, уступивший Порожняку такой прибыльный бизнес, вправе был требовать соблюдения всех деталей договоренностей. А насчет билетеров уговор был строгий – этим занимались азербайджанцы.
Порожняк же получал свою долю от деятельности бомбил, катал, гопников и лохотронщиков. Если они что-то не поладили с билетерами, то портовской смотрящий должен был разобраться, строго наказать виновных и сообщить об этом Порожняку.
Ничего подобного не произошло. Порожняк был не в курсе случившегося в Домодедове. Из Москвы никто не звонил, а это ничего хорошего не обещало.
Портовская братва начинала выходить из-под контроля. Может, запрудненская крыша их уже не устраивает и они начали искать новую?
А охотников заполучить такую жирную курицу в свои лапы всегда было до хрена и больше – химкинские, люберецкие, солнцевские, бауманские. Порожняк даже слыхал, будто бы уральская братва точит зубы на столичные порты.
Поведение портовской братвы уже давно должно было вызвать у Порожняка подозрение. Долю свою они отстегивают исправно, но как-то без почтения. Как ни прикатят, обязательно с пацанами поссорятся. Видно, неспроста все это.
А может, они Долбана замочили? Нет, Долбан-то тут при чем? Последний раз Порожняк самолично разводил рамсы, возникшие в результате непонятки между приезжими и местными.
Кто там катал? Кажется, Самсон? Ну да, он в замазке остался, должен разбашляться с Корнем.
Но ведь Порожняк рассудил все по-честному. А как иначе, если Малыша ни на какой подлянке не поймали? Что еще?
Айваз, терпеливо ожидавший ответа от своего визави, едва сдерживал улыбку: слишком уж незатейливо отражался на лице Порожняка мыслительный процесс.
То он морщил разбитый лоб, то прищуривал глаза, то шевелил губами, словно плохой актер, изображающий процесс мучительных раздумий.
Наконец Айваз не выдержал и прервал процесс:
– Так что скажешь, Саша? Кто нарушил уговор насчет порта?
Порожняк засопел.
– Не знаю ни хрена.
Айваз с фальшивым сочувствием покачал головой:
– Видно, совсем потеряли страх твои бомбилы. Надо тебе портовых разводить.
– Сам знаю, чего надо, – вспыхнул Порожняк. – Не твое собачье дело.
Айваз решительно отодвинул от себя опустевший стакан из-под минеральной воды и встал из-за стола.
– Я человек мирный, Саша, воевать не люблю. Но, если меня вынуждают к этому, буду жесток. Даю тебе последний шанс исправиться. Наведи порядок в порту и уйми своих здесь. Наделаешь глупостей – пеняй на себя. Будь здоров.
Порожняк заскрежетал зубами, слыша за спиной звук удаляющихся шагов. Первым его желанием было запустить пустым стаканом в голову этой черномазой макаке.
Что он о себе возомнил, урод?
Безотчетно повинуясь охватившему его чувству ярости, Порожняк выдернул из нагрудного кармана
