бурной. Поток ревел, перекатываясь через камни. Конь осторожно ступил на подозрительный с виду деревянный мост. Копыта звонко зацокали по темной древесине, и вот уже всадник на другой стороне. Дальше дорога стала извилистой, и вскоре заброшенная станция окончательно исчезла из виду.
Дорогу перебежал какой-то ушастый зверек, и конь, испугавшись, встал на дыбы, едва не сбросив не ожидавшего такого подвоха всадника.
– Не балуй! – свирепо крикнул Абуталип, хлестнув животное плетью. – Пошел!
Горная дорога стала более-менее ровной. Можно немного и расслабиться.
В конце концов, не все так плохо, как могло быть. И шансов у него предостаточно выбраться из этой мясорубки. Главное, всегда иметь голову на плечах. Вот и сейчас – комплект документов на подставное имя у него с собой. С финансами тоже, слава богу, за все эти годы удалось решить вопрос. На безбедную жизнь хватит. Можно прожить тихо, незаметно, где-нибудь в краях с более мягким климатом и отсутствием посторонних любопытных глаз и ушей.
Абуталип не достиг бы своего положения, если бы не думал о завтрашнем дне. И о запасном варианте он размышлял давно – еще когда положение Александра Арзибековича внешне было стабильным. Так что все будет нормально. Вот только надо забрать брата, отправленного на поиски русских. К счастью, Нурлан нашелся и дал знать о своем местонахождении. Как бы с ним теперь побыстрее встретиться?
Для Абуталипа брат был, пожалуй, единственным близким человеком. Не доверявший никому, с Нурланом он был откровенен – конечно, в пределах разумного, но все же. И оставляя страну, как он понимал, насовсем, Абуталип хотел оставить ее с тем человеком, которого действительно любил.
Оказавшись на развилке дорог, он остановил коня. Огромный камень лежал посреди дороги – недавно здесь был обвал. Разгоряченный конь прядал ушами, пофыркивал и переступал с ноги на ногу. Обойдя камень, всадник двинулся дальше. Пришпоривая коня, он скакал, почти прижимаясь к краю узкой здесь каменной стены. Звук копыт далеко разносился в свежем утреннем воздухе. Спустившись вниз, Абуталип теперь гнал коня вверх.
Глава 29
Адилбек выключил двигатель и прислушался. Его нервы были обострены до предела. Пока, правда, на всем протяжении дороги ничего особенного с ним не случилось, опять же – ничего необычного в глаза не бросилось…
Он немного посидел, пытаясь успокоиться. Здесь ему никогда еще не приходилось бывать. Да и что ему, сыну президента, было делать в этой дыре? Слава богу, во время пребывания отца у власти у его наследника находились более интересные занятия. Адилбек тяжело вздохнул, вспоминая те золотые денечки. Да, было время: папаша – у власти, возможности практически неограниченные… Эх и гулялось тогда!
Оглядываясь, Адилбек шел среди руин, брезгливо ступая среди мусора. Потом это все, наверное, будет вспоминаться как тяжелый сон.
«…И ведь казалось – живи и радуйся. Жизнь, можно сказать, только начинается. Так нет же, по милости разных скотов сейчас приходится все воссоздавать сначала. Шляться по разным закоулкам, куда в нормальных условиях его нога и не ступила бы. Черт побери!»
На собственном примере Адилбек остро, до боли ощущал, что значит иметь все – и в одночасье этого лишиться. Нет, конечно, кое-что осталось, но к хорошему привыкаешь быстро. А вот к плохому…
Задумавшись, он оступился и чертыхнулся. Во имя «высшей цели» приходится сейчас якшаться со всякими Абуталипами и Чингизами, которые ничего, кроме презрения, у него, да и у отца, не вызывали. И ведь каждый из них и им подобных готов продать, как только такая возможность представится. А может, и продает – прямо сейчас. Мразь! Почувствовали свободу…
Адилбек открыл дверь, от которой осталась одна рама. Она со скрипом подалась, и он, руководствуясь схемой, прошел в следующее помещение. Все они были похожи друг на друга, отличаясь разве что количеством мусора и обломков. Здесь облюбовали себе прибежище вороны. Черные птицы с громким карканьем неохотно взлетели и принялись кружить над головой.
Адилбек остановился и, сдвинув брови, уставился в листок бумаги. Стрелки, выведенные рукой Чингиза, показывали направление, и теперь оставалось только следовать им.
– Понастроили… лабиринтов! – пробормотал «посетитель». – Тут и черт ногу сломает.
Впереди виднелась та самая полуразрушенная теплица, в которой и должен был находиться заветный тайничок.
«А какого черта деньгами сорить! – думал он. – Заберу кейс, и все! А дальше пускай Чингиз отрабатывает свой гонорар и предоставит мне Латыпова живьем. Тем более он пообещал, что отсюда никто незамеченным не выберется. А там уж я из Кунана все вытяну! Буду я еще оставлять тут бабло… Нашли дурачка!»
Адилбек приостановился. Ага, вот здесь… в углу и должно быть. И земля рыхлая, и железка лежит, как записано. Отлично…
Оглушительный взрыв, раздавшийся в теплице, разнес ее угол так, что и без того доживавшая последние годы конструкция, лишенная важной опоры, зашаталась и сложилась как карточный домик. Потревоженные в очередной раз вороны, истошно галдя и хлопая крыльями, взмыли в небо.
Глава 30
Летней ночью все живое на горном пастбище сморил сон. Даже птицы, еще пару часов назад почти неслышно рассекавшие крыльями теплый воздух, угомонились и исчезли. Горы, обступавшие долину, едва проглядывались в туманной дымке, делавшей их контуры зыбкими и неопределенными. Во тьме близившейся к концу ночи светлели юрты. Обитатели этого маленького поселения видели десятый сон. Рядом с крайней юртой тлел костер – тот, кто должен был поддерживать его, сам спал, лежа на подстилке.
Но среди всеобщего царства сна все же был бодрствующий человек – плененный брат Абуталипа.
После того что случилось с ним здесь, в горах, прошло не так уж много времени, но Нурлану иногда казалось – утекла целая вечность. И с каждым часом ожидание перемен становилось просто невыносимым. Русские оставили его среди чабанов, а сами удалились неизвестно куда. И с тех пор Нурлан дальше за отмеренные ему скромные пределы не отходил. Но и возможностей таких не представлялось. Ременные путы на руках развязывались нечасто, да и то под надежным присмотром. Еще в самом начале один из десантников популярно объяснил пленному, что жизнь боевика никакой ценности для них не представляет и в случае неповиновения его отправят в расход. В том, что так и будет, сомневаться не приходилось.
Правда, кочевники оказались людьми не злопамятными и не мстительными. Нурлан уже ожидал было расплаты за все прегрешения, но ничего такого не наблюдалось. Никто над ним не издевался, не бил и не злословил. Обращались сносно. Пленник получал ту же самую пищу, которую варили для всех. Контролировали его, конечно, но никто не доставал. Так что можно было присмотреться к обстановке, сделать кое-какие выводы.
Там, в столице, сейчас, наверное, вершились большие дела. А он, Нурлан, вынужден валяться в этой юрте. Особенно муторно становилось на душе, когда он думал о той дезе, которую залил в уши Абуталипу. За это его точно по головке не погладят. Представив себе дорогого братца, Нурлан даже вздрогнул. Но еще хуже будет, если он так и останется здесь…
Так вот, сидеть в заключении боевик больше не собирался. Внимательно изучив обстановку в юрте, он уже знал, что нужно делать. Все это время Нурлан вел себя тише воды и ниже травы. Глядя на пленника со стороны, можно было подумать, что тот сломался и смирился со своим положением. Но нет – он не расслаблялся и отслеживал все до мелочей.
Нурлан приподнял голову. В открытом проеме юрты был виден тот, кто сторожил его. Поначалу семидесятилетний сторож с охотничьим ружьем еще боролся со сном. Он то мерно кивал, то, дернувшись, вскидывал голову и протирал глаза. Тогда кочевник окидывал взглядом пленника. Но Нурлан пока и не думал шевелиться. Затем движения старика снова становились замедленными. В конце концов седой сторож склонил голову и, опустив руки на ружье, уснул.
Пора было действовать. Легкими, неслышными движениями Нурлан переместился на пару метров правее. Здесь лежали несколько железок, из которых собирались соорудить треногу или что-то подобное. Еще днем боевик приметил эти ржавые полосы-уголки. Сейчас, внимательно вглядываясь в полутьме, он убедился, что край одной из них вполне подходит для выполнения его задумки. Это было нелегко, учитывая
