дело преграждали упавшие стволы огромных деревьев, небольшие болотца и ямы. А кроме того, надо было внимательно следить, чтобы ненароком не наступить на ядовитую змею – они здесь встречались постоянно. Особенно разведчики были осторожны, когда проходили возле озер и болот: здесь могла встретиться анаконда, или, как ее называют индейцы, «мать воды».
За весь день они сделали только одну остановку, чтобы поесть. Огонь решили не разжигать, хотя у них была крохотная газовая горелка; довольствовались галетами и шоколадом, запивая все это припасенной кипяченой водой. Напарники знали, что пить воду из открытых источников в сельве нельзя. Правда, индейцы делают это постоянно, но их организм привык бороться с местными инфекциями.
Уже темнело, когда шедший впереди Лимберг вдруг замер на месте и сделал знак Фернандесу: тихо, мол, слушай. Разведчик прислушался. Его тренированный слух различил впереди какой-то мерный шум. Осторожно подойдя к Лимбергу, он тихо спросил:
– Думаешь, это река?
– Нет, это шумит не вода, – одними губами ответил командир «контрас». – Это шум мотора. У них работает генератор. Думаю, осталось меньше километра. Скоро мы их увидим.
– Хорошо, если не наоборот, – заметил Фернандес.
Больше они не говорили. Темп продвижения упал до минимального: теперь надо было следить не только за змеями, но и искать сигнализацию и мины-ловушки. Однако пока что ни того ни другого не встречалось. Спустя полчаса такого осторожного перемещения разведчики достигли опушки.
К этому времени сумерки совсем сгустились, и это было им на руку: их было практически не видно. А вот то, что открылось им с опушки, было видно отлично.
Впереди лежала каменистая площадка, которая постепенно понижалась – видимо, спускалась к реке. По периметру она была огорожена двумя рядами колючей проволоки. Растительности на площадке почти не было – так, несколько кустиков. Зато там стояло несколько сооружений, больше всего похожих на казармы. Это был лагерь – тот самый лагерь чужаков, который они искали.
Фернандес отметил, что вышек по углам лагеря не было; значит, он не был предназначен для содержания большого количества заключенных или пленных. Вместо вышек в углах высились мачты с прожекторами, которые заливали все вокруг ярким светом. Еще разведчик заметил двух часовых, которые курсировали вдоль проволоки. Достав бинокль, специальный агент долго разглядывал здания лагеря. Затем он еще понаблюдал за часовыми, отмечая время, которое каждый из них тратил на обход лагеря, и после этого приблизил к губам крохотный микрофон, вделанный в комбинезон, и прошептал:
– И что ты думаешь, Берти, об этом кампусе? Сможем ли мы тут найти подходящую выпивку и хорошеньких девушек?
– Насчет девушек сомневаюсь, а вот твоих русских друзей можем найти, – отвечал Лимберг. – Ты обратил внимание на длинное здание буквой «L» – оно стоит метрах в двухстах от нас, почти в центре лагеря?
– Я понял, о чем ты, – сказал в ответ Фернандес, – но с моей позиции оно плохо просматривается. А что в нем такого интересного?
– Оно четко делится на две части, – начал объяснять Лимберг. – Длинная сторона «буквы» освещена, как и все остальные небоскребы в этом мегаполисе. А вот в короткой окна темные. Не там ли содержатся заключенные? Хотя, конечно, их могут держать и в обычной яме с решеткой...
– Ага, теперь я понял, о чем ты говоришь, – спустя несколько минут ответил Фернандес. – Он снова взял в руки бинокль и внимательно осмотрел нужный объект. – Возможно, ты и прав. А я хотел рассказать о другом здании, которое, наверно, плохо видно тебе. Оно меньше других и стоит далеко.
– А в нем что такого необычного?
– То, что над ним развевается флаг, – ответил разведчик.
– Ну, если ты различаешь на этом флаге звезды и полосы, то нам не стоит тут лежать, а надо прямо идти к нашим парням и просить холодного пива, – заметил командир «контрас».
– Если бы тут развевался флаг Штатов, это было бы, конечно, странно, – заявил в ответ Фернандес. – Но дело обстоит еще более странным образом. Потому что это флаг Андианы.
– Ты хочешь сказать, что это лагерь правительственных войск? – изумился Лимберг. – Не нюхнул ли ты хорошую порцию коки, приятель? Этого просто не может быть!
– Я не говорю, что это армейский лагерь, – отвечал Фернандес. – Я лишь утверждаю, что вижу здание, чертовски похожее на штаб. И еще вижу, что возле него спешно метут дорожки и взад-вперед бегают солдаты. Такое впечатление, что они кого-то ждут в гости.
– Черт возьми, а ведь ты прав, – произнес в ответ Лимберг. – И я даже слышу, как скрипит рессорами карета этого гостя!
Фернандес прислушался – и тоже услышал приближавшийся мощный рокот вертолетного двигателя. Справа от лагеря на открытой площадке вспыхнули яркие огни, обозначая место посадки. Туда устремилась группа солдат с автоматами наготове. Они окружили площадку. Вертолет вынырнул из-за деревьев, развернулся, примеряясь, и приземлился в центре площадки. Винты еще вращались, а двое офицеров, пригибаясь, уже спешили к дверце вертолета. Она открылась, в проеме показался человек в деловом костюме. Фернандес навел бинокль. Хотя на вертолетной площадке горели огни, густые тени не давали возможности хорошенько рассмотреть лицо прибывшего. Тем не менее оно показалось разведчику смутно знакомым.
Офицеры приветствовали гостя у трапа, отдавая честь; затем, пригибаясь, проводили его в безопасную зону.
– Знаешь, Норман, – услышал Фернандес голос Лимберга, – меня так и подмывает проделать дырку во лбу это прилетевшей шишки. Что-то мне подсказывает, что это большой мерзавец. Может быть, такой же большой, как тот сенатор, которого я повесил. И хотя здесь далековато, я, пожалуй, мог бы попробовать. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что это будет самый глупый поступок в твоей жизни, Берти, – отвечал разведчик. – После этого твоего меткого выстрела нам останется только одно: быстро драпать, откуда пришли. И нам еще повезет, если это удастся. А если ты помнишь, мы шли сюда с другой целью: выяснить, здесь ли находятся русские, и кто эти люди, которые их захватили. Пока что мы не узнали ни того ни другого.
– Ты прав, старина, – вздохнул в ответ командир «контрас». – Но если бы знал, как чешутся руки...
– Может быть, у тебя еще будет возможность показать свою меткость, – успокоил его Фернандес. – Но лишь после того, как мы все узнаем. Давай подождем часов до трех. К этому времени все успокоится, и мы сможем нанести визит в лагерь и немного побеседовать с кем-то из этих парней. Проволока, как я понял, не под током, так что она нам не помешает.
– Будь по-твоему, – согласился Лимберг. – Только зря ты меня утешаешь: к этому времени гость будет надежно укрыт за стенами какого-нибудь штаба. Так что пострелять мне, скорее всего, не удастся. Да, скажи: а освобождать русских специалистов разве не входит в нашу задачу?
– Нет, такая задача передо мной не ставилась, – отвечал Фернандес. – Еще чего! Пусть о них заботится этот русский шпион, который беседовал с Теофило.
– Так не доберется он сюда, этот русский Бонд, – посетовал Лимберг. – Местный проводник, этот наследник Тупака Амару, поведет его прямиком ко мне в лагерь. А ребята у меня выучены неплохо – не то что эти лохи, за которыми мы наблюдаем. К моему лагерю просто так не подберешься. Так что, скорее всего, по возвращении сержант продемонстрирует мне два свеженьких трупа.
– Значит, такова его судьба, – заметил разведчик. – Он погибнет, выполняя свой долг. Но мы, Берт, охотимся не за людьми, а за информацией. Так что давай отдыхать – до трех часов времени еще много.
– Что ж, давай, – согласился Лимберг.
Глава 19
Лавров и Мануэль не прошли еще и часа, когда майор понял, что дальше идти нельзя, пора делать привал. Проблема была не в нем – в его напарнике. Хотя Мануэль и был андианцем и даже знал язык индейцев, он все же был в основном городским жителем и не привык долго ходить по лесу. К тому же по сельве надо не столько ходить, сколько лазить, постоянно преодолевая завалы из упавших огромных стволов. С каждой минутой электрик отставал все больше и больше, шедший впереди Лавров видел его фигуру уже метрах в ста позади. Это становилось опасным: в случае нападения хищника майор бы уже не
